– Семьсот седьмой – Папаше. Сброс отработал. Левый в отказе, ухожу на северную точку.
О реальности напоминали две медали и орден. Он ими гордился, как и кителем, и синей фуражкой с высокой тульей. Но как-то не в этот раз.
– Лети, майор, в Турцию, а? Лети на пару недель, а если всё слухи, так хоть отвлечешься, а там посмотрим.
– Что?
Жена смотрела с пониманием, ему казалось – с жалостью. Терпеть не мог эту жалость.
– Ниче, глухня.
Кто бы ему сказал лет десять назад, что ушные раковины могут закрыть костяные наросты, как терновник скрывает вход в пещеру от солнечного света. Телевизор Павел смотрел в наушниках.
Жена повторяла громче, разделяя слова:
– Лети в Турцию, на неделю, хоть отвлечешься.
Вот ведь, а только что предлагала на две.
– А Сонька, Мишка?
Вопрос подрывал хрупкое спокойствие, будто разламывалась скорлупа, и холод расползался в квартире. Сковывал движения, мысли, чувства.
– Ну лучше загреметь по призыву. Они во Львов поедут, вчера Соня сказала.
– Как во Львов, к кому?
Он листал новостные ленты дрожащими пальцами. Уткнулся взглядом в экран, лоб покрыла испарина, в Киев опять прилетела ракета.
– Так к кому, у Пети там родня? – удивлялась его познаниям о родне жена.
Зятя, что увез дочь, он всегда недолюбливал, жена утверждала – завидовал. Выдающийся программист, его пригласили в Канаду, они только подали на визу. Сейчас Павел нутром понимал, что Петя – единственный человек, который позаботится о Соне и внуке.
– Ни к кому, в эвакуацию едут. Доберутся, там лагеря беженцев, не одни же, народу – сотни.
Сотни, сотня, соточка – перекраивал разум, и Павел наливал стопку.
– Бля, – после третьей он выдыхал чистый мат вперемежку с сигаретным дымом. Пять лет как бросил курить, восемь – как в запасе.
Мысль улететь утренним рейсом в Стамбул пришла неожиданно. Как же сразу не догадался. Оттуда в Кишинев. Павел выбросил в окно сигарету, подсел к компьютеру, хмель как рукой сняло.
Молдавия, пропускной пункт Окница, отлично. Дрожащей рукой вытянул затертую еще армейскую записную книжку. Эх, только бы номер не сменил, только бы не сменил номер.
Судорожно комкал листки, вот он – капитан Милованов, Юрка, ах ты, старая шельма, небось полковник уже, а лучше бы – генерал.
Юрка ответил. Они не слышались лет восемь, с тех самых пор, как Милованов переехал в Кишинев.