– Господин Хейвуд? – спросил мужчина, показывая удостоверение. – Джонатан Миллер, Совет по транспортной безопасности. Это моя коллега, агент Уолш. Можем мы войти? Нам нужно поговорить.
Алекс молча отступил, пропуская их. Они вошли, огляделись. Агент Уолш бросила беглый взгляд на кухню, на кружку Элинор, на фотографии.
– Приношу наши глубочайшие соболезнования, – начал Миллер, его голос был низким, тщательно контролируемым. – Это ужасная трагедия.
– Что вы знаете? – спросил Алекс прямо, без предисловий. Его голос звучал хрипло, но твердо. – Что на самом деле произошло? Почему вы говорите «исчез», а потом погибли? Где самолет? Где… – он сглотнул, – …где тела?
Миллер и Уолш обменялись быстрым взглядом.
– Господин Хейвуд, ситуация крайне сложная, – сказала Уолш. Ее голос был мягче, но не менее профессиональным. – Самолет действительно исчез с радаров в зоне с экстремальными погодными условиями. Мы имеем последнюю телеметрию, указывающую на критический отказ двигателя, вероятно, вызванный обледенением. Поисковые суда и самолеты работают в районе последнего сигнала. Но глубина, шторм… Найти что-либо очень трудно.
– А исчез? – настаивал Алекс. – В аэропорту говорили именно так. Исчез с радаров. Не упал.
– В первые минуты, когда сигнал пропадает внезапно и полностью, используется термин исчезновение, – объяснил Миллер. – Это стандартная процедура. Сейчас, на основании данных и отсутствия любых сигналов бедствия или сообщений от пилотов, мы с высокой долей вероятности констатируем катастрофу со смертельным исходом для всех на борту. С высокой долей вероятности. Опять не точно. Алекс почувствовал, как в груди разгорается крошечный, опасный огонек. Не веры в чудо. Нет. Веры в ошибку. В нераскрытую тайну.
– Значит, вы не нашли ничего? – спросил он. – Ни обломков? Ни… личных вещей?
– Пока нет, – признала Уолш. – Шторм затрудняет поиски. Но мы не теряем надежду обнаружить место падения и черные ящики. Это даст нам точные ответы.
Надежду они теряли не для себя. Они теряли ее для него. Алекс видел это в их глазах. Они пришли не только сообщить. Они пришли готовить его к худшему. К тому, что тела, возможно, никогда не найдут. Что не будет могилы. Только памятная табличка.
– Мы понимаем, как это тяжело, – продолжил Миллер. – Мы предоставим вам всю возможную поддержку. Психологическую, юридическую… Есть списки пассажиров, процедуры опознания… когда и если… – он запнулся.