Утренние часы были посвящены аудиенциям. Визири, эмиры, старейшины из дальних провинций – все приходили к нему, надеясь на мудрость или чудо.
Первым был главный визирь, старый и почтенный Малик. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь было изборождено новыми морщинами беспокойства.
«Ваше Высочество,» начал Малик, его голос был тихим, «донесения из Ас-Салтада тревожны. Оазис, что кормил треть северных земель, полностью иссяк. Люди покидают свои дома, превращаясь в беженцев. Мы не можем их прокормить, не можем напоить.»
Тарик кивнул. Он уже чувствовал смерть Ас-Салтада несколько дней назад – внезапное, мучительное угасание жизни в земле под ним.
«Прикажите открыть склады зерна,» сказал Тарик, зная, что это лишь временная мера. «Выделите средства на покупку продовольствия у наших соседей, если они еще готовы продавать.»
Малик покачал головой. «Соседи сами страдают, Ваше Высочество. Или видят в нашей слабости возможность. Караваны из Ас-Шарки требуют тройную цену за воду, а эмиры Аль-Гариба собирают войска на наших границах, готовясь захватить то немногое, что у нас осталось.»
«А что говорят ученые?» спросил Тарик, чувствуя, как поднимается усталость.
«Они роют землю, изучают состав песка, но не находят причин. Это не просто отсутствие воды, принц. Это словно сама жизнь уходит из земли.» Малик сглотнул. «Некоторые говорят о проклятии.»
Затем пришел глава гильдии торговцев. Его жалобы были о пустеющих базарах, о нехватке товаров, о караванах, которые не решаются отправляться в путь.
«Принц, скоро у нас не будет ничего, чтобы продавать или покупать. Город голодает. Народ теряет надежду.»
За ним – командующий стражей, говорящий о росте преступности, о беспорядках в бедных кварталах, где отчаявшиеся люди готовы на все ради глотка воды.
Тарик слушал, задавал вопросы, отдавал приказы – но чувствовал себя так, словно переставлял мебель в доме, который рушится. Все их усилия были лишь отсрочкой неизбежного. Он ощущал это каждой клеточкой своего существа, потому что чувствовал это в самом песке под ногами.
Выйдя из зала аудиенций, он направился к окну, выходящему на город. Под ним раскинулись крыши домов, узкие улочки, минареты, устремленные в выгоревшее небо. Внизу, на улицах, он видел то, о чем говорили визири: группы людей, спорящих у общественного колодца, где очередь растянулась на кварталы; тощие собаки, роющиеся в пыли; детей с потухшими глазами.