Я вспоминаю так более подробно те пять лет с весны 1929 года по весну 1934 года, потому что все обстоятельства складывались так, что надежд на дальнейшую учёбу у меня становилось всё меньше и меньше. И как же я был рад, когда отец, устроившись работать на пригородное хозяйство, сказал мне: «Ну, сын, теперь и ты можешь учиться в железнодорожной школе-семилетке. Теперь и мы стали железнодорожниками».
Отец наш Семён Трофимович всячески поощрял нас, детей своих, учиться грамоте. Потомственный деревенский мужик-хлебороб, он приобщился к грамоте с детства, закончив церковно-приходскую школу в родном селе на древней Черниговщине. Солдат русской армии, георгиевский кавалер в Первую мировую войну, будучи грамотнее многих своих сослуживцев, он очень хорошо понял лозунги большевиков: «Долой войну!», «Мир хижинам, война – дворцам!», «Земля – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!», и оказался в той солдатской массе, которая после октябрьского переворота, воткнув штыки в землю, устремилась из окопов в родные селения помогать большевикам устанавливать новую власть.
Но события той огненной революционной поры и особенно немецкая оккупация Украины, Белоруссии и других областей, в том числе и родного села Смяльч в 1918 году, привели отца сначала в партизанские отряды, а затем и в Щорсовскую дивизию, боровшуюся с немецкими оккупантами, а позднее и с белополяками, также посягавшими на земли Украины. Те же бурные события привели его в Первую конную армию Будённого, когда она, громя войска пана Пилсудского, рвалась на запад с боевым кличем «Даёшь Варшаву!» И вернулся он к родному очагу после разгрома «чёрного барона Врангеля в Крыму».
В кровавой кутерьме империалистической13 войны, в вихрях революции и огне войны Гражданской, понял он, как нужно людям образование. Особенно ясно он это увидел в Гражданскую войну, когда ротами, эскадронами и даже полками командовали люди с такой, как у него, грамотой.
В Первой конармии он не до конца находился в боевых порядках. Как грамотный по тем временам боец, он был прикомандирован к штабу одной из воинских частей и, оказавшись в окружении по-настоящему грамотных штабных командиров, постарался научиться и перенять от них всё, что могло пополнить его знания и повысить грамотность.
Помню его чёткий красивый почерк, выработанный на штабной работе, бережное, аккуратное обращение с любыми бумагами, что говорило о штабной культуре, к которой он был приучен, и его огромное уважение к печатному слову. Он любил книги, любил читать, если была у него минута свободного времени. Для деревенского мужика по тем временам обладал немалыми знаниями. По любому непонятному вопросу шли к нему сельчане за разъяснениями, а если кому-то было нужно написать в волость или уездному начальству «прошение» (заявлений тогда не знали) или другую какую бумагу, и даже письма далёко живущим родственникам, то другой дороги, кроме как к нему, у соседей и знакомых сельчан не было.