– Будь здоров! – хлопнул его по плечу Никита Романович, a сам подумал: «Заел Ферапонта быт, заел… Да… Печально, но факт!»
На следующий день Никита Романович позвонил Филимону из аэропорта.
– Филь! О Швеции что знаешь?
– Сильные лыжники и конькобежцы. Неплохая хоккейная дружина. Что же ещё? Да, очень сильный порнограф! Кажется, хорошая сталь.
– Порнограф?
– Что удивляешься? Порнография мощнейшая! Не сомневайся!
– Чего привезти-то тебе?
– Если сможешь протащить, то журнальчик. На твой вкус.
– Не обещаю. Но постараюсь.
Не ожидал подобного легкомыслия Никита Романович. А с другой стороны что? Холостяк. Дело молодое. Хотя, конечно, баловство изрядное.
В самолёте Никита Романович огляделся. Мужики все были в джинсах, кожаных пиджаках и галстуках.
– Ты что вырядился, как на похороны? Первый раз в загран? – поинтересовался Петрухин.
Никиту Романовича аж в жар бросило: «Надо же, какую промашку дал! Говорила ведь Полина! Предупреждала! Эти-то тёртые калачи…» Но вида не подал. А сразу пресёк насмешки:
– Посерьёзней, товарищ Петрухин! Посерьёзней!
А то стоит один раз спустить, сразу на шею сядут. Знает он этих балаболов!
В Стокгольме реклама, суета и дождь. В общем, своя жизнь. А у них встречи со стальными воротилами. На одном приёме какой-то магнат в частной беседе заметил:
– У вас костюм по самой последней моде! Не из Парижа ли он?
– Это шутка? – спросил строго Никита Романович девчушку-переводчицу.
– Ну что вы! – удивилась та. – Разве над этим шутят? Не положено! Для мистера Лориксона главное – бизнес!
«Ну-ну», – удовлетворённо подумал Никита Романович и продолжил загранкомандировку.
«Эх, сердечко ты моё бедное! Как разогналось… – прижала руку к груди. – Это ж надо! К мужику на квартиру иду! Просто спятила да и всё!» Клава достала из кармана пальто бумажку и ещё раз прочитала адрес. «Зря отказалась. Зря! Встретил бы у метро. Поговорили, может, в кино сходили и разошлись бы по-хорошему… Ох, не к добру! Чует сердце, не к добру все это! Может, назад повернуть? И ну её, эту любовь к чертям!» Ну, это она так, будто есть еще выбор. А на самом-то деле никуда уж не повернуть. И всякие там доводы, осторожность ничуть не помогут. Уж больно мощна сила, которая несет!
Обычно хорошего, здорового цвета лицо её сейчас было бледно. Глаза блестели. Откуда-то изнутри поднималась противная дрожь, которую она с трудом сдерживала. «Эх, Пашка! – подумала с отчаянием и сразу же отсекая жалость: – Ну и чёрт с тобой! Катай свои пельмени хоть сто лет!» Разжала потный кулак и ещё раз посмотрела на записку: «Ишь, и план начертил! – мелькнуло с неприязнью к Филимону: – Предусмотрительный! Как мучиться меня заставляет, паразит!» Чуть не заплакала.