– И чем же это лучше? Разве с предсказуемыми друзьями интересно?
– Ну как же, стабильность, то, что всегда мы ищем. Вот листья кружатся, летают, шумят. И никогда не будет осенью иного.
– Листья кружатся всегда по-особенному и никогда не повторяют свой танец.
Даниил, кажется, не совсем услышал, о чем сказала ему Аглая, и чуть задумчиво сдвинул брови, что заметил только он сам.
– Мне тут письмо недавно пришло, весьма странное… – Аглая сунула руку в карман и положила на стол конверт со множеством печатей и марок. – Наш родственник по имени дед Мирон приглашает нас с тобой к себе в деревню. Тебе что-то известно о нем?
– Дед Мирон… Хмм… – Даниил попытался вспомнить, но случайно задел пакет с грушами. Одна увесистая груша начала свое движение в неизвестном направлении, но Даниил вовремя ее поймал.
– Глаша… Опять ты не смотришь, как кладешь пакеты, на самый край…
И вдруг его взгляд упал на конверт, который выглянул из-под бумажного пакета с грушами. Он потянул к себе конверт и развернул письмо.
– Интересно… Вот и мне дед Мирон пишет, – произнес Даниил, бегло прочитал про себя начало послания и продолжил вслух: «Утром третьего дня, на восходе, от того момента, как получите письмо, явитесь с сестрицей на станцию, что в конце вашего города. Даниилу положено быть в тулупе, а Аглае в теплом, да поверх обернуться в вязаную шаль. Вскоре вас встретит возница и отвезет ко мне в гости. В деревню, которую трудно найти на карте».
Еще мгновение Даниил пытался понять все, о чем было написано, а Аглая кивнула ему и подтвердила, что именно то же самое прочитала и в своем письме.
– Да… и с родителями не связаться… последний раз, кажется, они выходили на связь еще летом, – подумал Даниил.
– А кто еще может знать этого деда Мирона? Коллеги их, по экспедиции? – спросила Аглая.
– Колеги… возможно… Но они уже поменяли место исследования. В горах опять теперь связи не будет до зимы.
Оба вздохнули с какой-то странной задумчивостью, будто хотели что-то понять, решить, но, скорее, это было для видимости, для внутреннего успокоения, что проявили к этому внимание. О чем никто, впрочем, не признался.
Аглая протерла груши и развернула теплый пирог. Она любила пироги и каждый раз, когда чувствовала их запах и предвкушала вкус, она вспоминала о доме. Ей становилось тепло от детских воспоминаний, моментов редкой радости при встрече с родителями, долгих вечерних разговоров, часто переходящих за полночь, и рассказов о неизведанности таинственных гор, хранящих опасности и ожидающих удивительных открытий.