Я никогда и некому не пожелаю, вдруг оказаться в реанимации, но лично я там находился не раз. Я не буду описывать всю гнетущую обстановку таких мест, но если честно, единственное что я оттуда помню до того, как меня перевели в обычную палату – это пустая белая комната, с одной только койкой. Причем просто койкой, не как в реанимации, а без всего. Обычная кровать. Я конечно помню и саму реанимацию, но та комната не покидает мой ум, и я чётко помню, как она давила на моё состояние, хотя в каком состоянии и при каких обстоятельствах я туда попал, совершенно не помню. В реанимации же, люди с диабетом имеют странное свойство знакомиться, как например рядом со мной тоже лежал парень с именем Семён, который на данный момент жив и здоров, живёт за городом. Надеюсь у малыша всё в порядке, хотя судя по тому, сколько времени прошло, он уже явно не малыш. Но сейчас не о нём.
В принципе, вся наша больница, не смотря на современное оборудование, была очень давно построена, а последний капитальный ремонт был незадолго до моего рождения, т.е. 15 лет назад на момент написания этих строк. Все эти полу тёмные коридоры, подвалы, реанимации, и общее состояние в которых это всё происходило – сильно давит на психику. Я думаю вы слышали что-нибудь о Dreamcore, и честно, его в этих местах полно. Для тех кто не знает, Dreamcore это вид некой эстетики, использующийся не только в фильмах и медиа, в котором активно используются лиминальные пространства. Лиминальное пространство – это часть этой интернет-эстетики, представляющая из себя места, которые кажутся пугающими и зачастую сюрреалистичными, будто из сна. Представьте коридор в школе, поликлинике, или у вас дома днём, полный людей, а теперь представьте его ночью, чувствуете разницу? Дак вот. Вся больница давит этой атмосферой по всем фронтам, к тому же я слишком рано в детстве понял всю серьёзность диабета, как неотъемлемой части своей жизни.
Пустые коридоры днём и ночью, постоянные капельницы, бессонница, скудная еда, беготня с этажа на этаж, а тем более реанимация, пустые пугающие помещения, чьи-то слёзы вдали коридора, таблетки от которых начинались кошмары, больные уколы и осознание всей тяжести заболевания – всё это стало именно тем, на чём основана моя личность. Ноне всё так плохо. В кой-то веки и в нашей больнице появились сенсоры мониторинга глюкозы и инсулиновые помпы, с ними как-никак было гораздо лучше и легче, но к сожалению, с того времени я больше не видел тех людей, кто мог бы себя контролировать так, как на тот момент я самостоятельно мог. Безусловно, ещё остались люди которые помнят тот кошмар который творился по отделению в те года, и поверьте, я описал его весьма поверхностно. В то время у меня и у людей кто лежали с нами в палате, а это 3 парня включая меня (3 года, 10 лет, и 13 летний я) и наши 3 матери, появилась шутка “больничное воспитание”. Эта шутка про огурцы, так как они не поднимают сахар, когда мед сёстры выходили из палаты – все доставали огурцы от безысходности и ели целиком. Убить готов за огурец.