– Я… – начала она, но голос сорвался.
– Закрой рот, – резко сказал он.
Молчание ударило по плацу сильнее любого выкрика.
– Ты позоришь не только себя. Ты позоришь меня. Мою часть. Мой выбор. – Он подошёл ближе. Настолько близко, что она чувствовала тепло его кожи. – И если ты пришла сюда умирать – скажи прямо. Я не люблю играть с дохлыми солдатами.
Паулин задрожала. В груди что-то сжалось – страх, стыд, злость. Её дыхание участилось. Под веками защипало.
– Я вас ненавижу, – прошептала.
– Врёшь, – бросил он. – Ты ненавидишь себя. Меня ты боишься.
И тогда он ударил. Не пощечина. Резко. Сухо. В лицо. Не сломав. Но сбив дыхание.
– Приди в себя, – сказал Лирхт. – Или я сам выжгу из тебя всё, что осталось от жалкой пародии на силу.
Паулин стояла, ошарашенная. Лицо горело. Глаза – в слезах. Она не плакала. Не позволяла. Но они текли. Медленно.
Что-то внутри сорвалось с цепи. Трещина, спрятанная так глубоко, что она сама о ней забыла, теперь пульсировала болью в груди.
– Вы не понимаете… – её голос сорвался. – Это… это не я. Я не знаю, что со мной.
Лирхт смотрел без выражения. Холодно. Словно всё это – плохая сцена, и актриса забывает текст.
– Тогда тем более – убирайся. Пока ты не навредила кому-то ещё.
Его слова вонзились, как лезвие.
– Вон с плаца.
Она пошла. Не помня, как. За спиной снова начались команды. Жизнь продолжалась. Только она – больше не была её частью.
Она дошла до казармы, захлопнула за собой дверь и разрыдалась. Беззвучно, в подушку, до хрипа. Это была не просто слабость. Это была трещина, в которую начал просачиваться кто-то другой. Что-то другое.
Но Паулин уже не знала, где кончается она – и где начинается оно.
Прошло три дня. Лирхт не приближался. Ни слова. Ни взгляда. Ни намёка, что он вообще помнит её существование. Это было хуже, чем наказание.
Паулин медленно приходила в себя, но внутри всё было разбито. Злость пульсировала в венах. На Лирхт. На себя. На это место. Она больше не могла оставаться здесь. Не после всего. И не после того, что чувствовала внутри.
Ночью она решилась. Не из-за плана – из-за импульса. Из-за желания дышать. Хоть раз – по-настоящему. Свобода, пусть даже за ней последует смерть.
Она накинула плащ, спрятала нож в голенище и, когда караул сменился, вышла через задний проход кухни. Прошла за ангар, перелезла через ограду, порвав ладони. И побежала. Лес встретил её сыростью, запахом коры и гниющих листьев.