Запах был специфическим: пепел, засохшие травы, что-то металлическое, приторносладкое. В воздухе плавали тени – не от факелов, но от чего-то более древнего.
Готье, старший брат Лирхт, стоял у каменного алтаря. Его пальцы в перчатках тщательно раскладывали серебряные инструменты: пинцеты, иглы, лезвия, чаши с осадком. Он был одет в чёрное, ворот застёгнут до подбородка, длинный халат алхимика покрыт руноподобными знаками.
– Она реагирует на стимуляторы с задержкой, – произнёс он, не оборачиваясь. – Это уже третий цикл, и ни одного скачка на пульсе. Ни одного прилива магеметрических колебаний. Ноль. Пустота.
На столе, в круге из старинных символов, лежала Люси. Её кожа – бледная, почти фарфоровая, с еле заметной пульсацией в венах. Глаза закрыты, губы посинели. Похожа не на девочку – на манекен.
Лирхт стоял чуть в отдалении. Он не приближался. Только смотрел. Сухо, сосредоточенно.
– Мы ошиблись? – спросил он наконец.
– Да. – Готье выпрямился. Взгляд – усталый, почти разочарованный. – Это не она. Сосуд пуст. Если в ней и была искра, то она давно угасла. Возможно, её подавили ещё в детстве. Возможно, она просто не та.
Он снял перчатки, бросил их на край стола.
– Нам нужен другой вектор. Сосредоточься на политике. На Паулин. В ней хоть и нет явных признаков, но дом Ленц… ты сам знаешь, что символы работают иначе. Иногда медленно. Иногда… скрытно.
Лирхт кивнул. Но в его глазах не было удивления. Только холодная фиксация. Как будто он и не надеялся.
– Тогда отпустим Люси? – коротко.
– Нет. – Готье покачал головой. – До конца цикла она должна оставаться под наблюдением. На всякий случай.
Он посмотрел в сторону. Пламя в лампе вздрогнуло.
– Паулин – идеальный политический рычаг. И пока она этого не понимает, она нам полезна.
Лирхт не ответил. Повернулся и вышел. Его шаги гасли в темноте, оставляя за собой лишь еле уловимое эхо.
А Люси лежала, не двигаясь. Беззвучная, ненужная. Как пустой сосуд, которому забыли дать имя.
Комната, в которой находился лорд Альбрехт Райнильд, располагалась под лесным холмом. Узкий спуск вёл к подземному залу, где стены были отделаны камнем, а пол устлан коврами с гербами древних союзов. Звон факелов отражался от медных ламп, а в воздухе витал запах старого пергамента и влажной земли. Всё здесь говорило не только о древности рода Райнильд, но и о его стремлении к изоляции, контролю и тайной власти. Он перечитывал донесение, когда в зал вошла Шион.