– Тогда действуй. Пока труп этой девочки не стал символом нового союза. Или нового провала.
Когда Шион ушла, Альбрехт остался в зале один. Несколько минут он молча смотрел в огонь. Потом, не оборачиваясь, произнёс:
– Всё слышал?
Из тени выступил молодой человек с тёмными волосами и резкими скулами. На нём был военный камзол без опознавательных знаков. Он молча кивнул.
– Тогда отправляйся. У тебя одна цель – выяснить, как далеко зашёл Альвескард. И если сможешь, подбрось ему приманку.
– Какую?
– Пусть он решит, что всё ещё держит ситуацию под контролем. Только тогда он раскроется.
Парень кивнул и исчез так же бесшумно, как появился.
Альбрехт поднёс бокал к губам и тихо усмехнулся:
– А ты пока играй, Лирхт. Играй в победу. До первой ошибки.
Скрытый агент Райнильдов, путешествуя под именем Матиас, прибыл в город с целью внедрения на внешние рубежи базы Альвескардов. Его легенда была простой – уцелевший наёмник с хорошей рукой и отсутствием прошлого. В гарнизоне на севере всегда были рады новым клинкам. И там, в пыльной казарме под чужим именем, Матиас начал внимательно наблюдать.
Он не стремился попасть в близость к Лирхту. Ему было достаточно выстраивать цепочку – от офицеров к командиру, от слухов к намёкам. Он знал: главные тайны редко звучат вслух. Их можно прочесть в жестах, в поведении, в том, кого не замечают.
Паулин, например, была заметна. Слишком заметна. Кто-то смеялся, кто-то замолкал при её появлении. Кто-то смотрел с завистью. Но были и такие, что косились, как на нечто опасное, чуждое. Матиас наблюдал. И ждал момента.
Вечером, в тот день, когда над базой поднялся густой туман, он заметил, как Паулин возвращалась поздно. Одна. С запачканным подолом. Она шла странно – не испуганно, не уверенно. Почти… голодно.
Он отступил в тень и сделал пометку на пергаменте:
«Нестабильна. Возможно, непредсказуема. Альвескард не контролирует её полностью».
С этого дня он стал охотиться уже не за Лирхт. А за её реакциями.
Два дня спустя Матиас вышел на улицу, когда один из младших офицеров сообщил о вечернем обходе в восточном секторе. Ночь выдалась тихой, но воздух был напряжён, как перед грозой.
Он заметил Лирхт и Паулин в арке склада. Она что-то говорила тихо, почти шептала, он отвечал коротко. При этом Лирхт стоял ближе, чем позволительно. Глаза Паулин блестели, в лице – злость, растерянность и то самое… внутреннее пламя.