– Ты останешься здесь, – сказал он ровно. – Хочешь – будешь со мной работать. Под моим началом.
– Что значит «работать с тобой»? – растерянно спросила Паулин.
– Делать то, что скажу. И не задавать вопросов.
– А если я откажусь?
– Не откажешься, – сухо ответил он, словно знал что-то недоступное ей.
Он приблизился, и в голосе появился едва уловимый издевательский оттенок:
– Ты будешь моей тенью. Не больше, не меньше.
Паулин кивнула, хотя внутри всё горело от унижения. Она не знала, что это лишь начало игры, в которой правда откроется гораздо позже.
Первые дни службы стали испытанием на выносливость и самообладание. Паулин поместили в южный блок казарм – место транзитное, где редко задерживались надолго.
Каждое утро начиналось с резкого звонка и механических движений – одеться, построиться, выжить. Она старалась быть тенью, как велел Лирхт, но её прошлое давало о себе знать. Навыки боя, полученные от лучших наставников дома Ленц, выдавали её происхождение.
На тренировочном плацу воздух был густым от пота и пыли. Инструкторы не щадили никого, но Паулин держалась. Лирхт наблюдал издалека – молча, не вмешиваясь, но его взгляд весил больше любых криков тренеров.
– Ты что, думаешь, если красиво двигаешься, тебе всё позволено? – прошипела однажды Ингрид, широкоплечая новобранка с дерзкой ухмылкой.
Паулин не ответила.
– Чужая. Пустышка. Думаешь, если командир тебя приютил, это даёт право быть здесь?
– Если бы мне не было места, я бы уже лежала в лесу, – неожиданно резко ответила Паулин.
С этого дня Ингрид следила за ней с особой пристальностью.
ГЛАВА 4. Возвращение к корням
Прошло несколько недель размеренных тренировок, когда Лирхт неожиданно появился у дверей казармы.
– Приведись в порядок. Сегодня ты едешь со мной.
– Куда? – нахмурилась Паулин.
– Дворец. Бал у короля. – Он бросил короткое: – Наденешь форму, но не обычную. Тебя ждут в южной кладовой.
Слова обожгли. Дворец. Место, где знали её лицо, её семью. Где могла быть Шион Бернсайд – та самая женщина, которой она когда-то доверяла как матери.
Платье сидело непривычно, как доспех не по размеру. В отражении зеркала Паулин видела чужую – выпрямленную, с застывшей надменностью на лице. Не узнаю себя, подумала она. И, может быть, это хорошо.
У кареты уже ждал Лирхт, скрестив руки на груди.
– Собралась наконец? – В голосе звенело нетерпение.