ГЛАВА 64. Кровь вместо молчания
Ничего не предвещало. Утро было безликим. Ветер – тихим. Тень на подоконнике – безобидной.
Паулин ела медленно: ягоды, хлеб, чуть мёда.
Пальцы дрожали, но не сильно. Как будто тело знало – ещё нельзя. А что-то внутри уже сказало: пора.
Через полчаса её нашли на полу.
Молча. Вся в поту. Вся – будто выжженная изнутри. Под ней – кровь. Много. Слишком.
Служанка подумала, что это краска. Потом закричала. Крик разрезал утро, как нож гортань.
Шион прибежала первой. В одной ночной рубашке. Колени скользнули по мрамору, как по снегу.
– Она не дышит, – прошептал кто-то у двери.
– Она борется, – отрезала Шион. – Горячее полотенце. Воду. Закрыть двери. Все. Немедленно.
Но тишина уже разносила панику.
Лирхт вошёл не бегом – рывком.
Он не спрашивал, что случилось.
Он знал. Всё в комнате уже кричало.
Запах крови висел в воздухе, как дым.
Паулин стонала. Не как женщина. Как кто-то, кого вырезают изнутри.
Глаза были приоткрыты, но не видели.
Кто? – спросил Лирхт.
– Ягоды, скорее всего. Или масло. Что-то впиталось. Медленно, – прошептала Шион. – Это не яд. Это… проталкивание.
– Её вынудили родить, – сказал кто-то.
– Рано, – добавил кто-то ещё.
– Неважно, – Лирхт уже стоял рядом. – Она не сдастся.
Он взял её руку. Она была липкая. Мёрзлая. Пульс – как отдалённый марш. Едва.
– Держись. Не сейчас. Ты всё прошла, – сказал он, наклоняясь ближе. – Сейчас – не сдавай.
Она не ответила.
Зато тело начало сжиматься. Волна. Вторая. Третья.
Шион кричала. Ткани! Свет! Воздух!
Кто-то падал в обморок. Кто-то молился. Кто-то сбежал.
И потом – крик. Маленький. Визгливый. Живой.
Родилась девочка.
Вся в крови. Синюшная. Слишком маленькая.
Но – кричала.
Как будто вызвала себя сама.
Лирхт взял её. Завернул. Прижал к себе. Не как отец. Как виновник.
Шион смотрела на него. На неё.
И в этот момент Паулин открыла глаза.
Медленно. С трудом.
Но взгляд был уже живой.
– Если ты сейчас уйдёшь… – прошептал Лирхт, не глядя на неё. – Я не прощу.
Молчание.
Потом – её голос. Сухой, как пыль:
Сдохни.
И потеряла сознание.
Она не умерла.
Но сутки не приходила в себя.