– Мы шли отсюда? – Саша вглядывался в пустыню.
– Нет. Отсюда мы пришли… – Вика показала в другую сторону.
– Это не может быть. Либо у нас сбилась ориентация, либо…
– Либо пустыня не хочет, чтобы мы знали, – сказал Артём. – Или проверяет, насколько мы уверены в своём движении.
Антон молчал. Он только смотрел на землю. И вдруг наклонился.
На песке – знак.
Круг из чёрного порошка, и внутри него: четыре линии, сходящиеся в точке.
– Кто это сделал? – прошептала Вика.
– Это… не мы, – сказал Саша. – Я был на дежурстве. Здесь никого не было.
Антон вгляделся в рисунок.
– Это приглашение. Или предупреждение.
– Или то и другое, – добавил Артём.
Они продолжили путь. Каждый чувствовал, что не просто идёт, а проходит сквозь что-то: свои страхи, забытые слова, чувства, которые вытеснили.
К полудню вдали начал вырастать туманно-зелёный горизонт. Сначала – как мираж. Потом – как стена жизни.
Изредка в воздухе начали появляться запахи – странные, густые, тёплые: мокрое дерево, воск, специи, гниение. Ни звука. Но ощущение наблюдения стало навязчивым. Как будто кто-то рядом, но не в физическом смысле. А в внутреннем.
На краю видимости, на гребне бархана, возник силуэт.
Нечёткий, тонкий, с длинными руками. Он стоял, будто нарисованный на воздухе. А потом – исчез.
Они знали: они не одни.
Переход был резким.
Пустыня не закончилась плавно – она оборвалась, словно её кто-то отрезал ножом. На границе возвышались стволы деревьев толщиной с башни, скрученные в спирали, переплетённые лианами. Листья – огромные, тёмно-зелёные, с пурпурными прожилками. Воздух был плотным, как вода. Пропитан влагой, жизнью… и чем-то ещё.
Запах – почти пьянящий: в нём чувствовались разложение, цветение, смола, страх.
– Мы больше не в пустыне, – прошептала Вика.
– Здесь всё слышит, – сказал Артём. – Не говорите громко.
Антон присел на корточки. Почва была мягкой, словно мох. И тёплой.
– У земли здесь есть температура. Она не мертва.
– Она живая, – добавил Саша. – И, кажется, раздражённая.
Джунгли не впускали сразу.
Каждый шаг приходилось вымерять. Лианы слабо шевелились, как чувствительные усы. Некоторые деревья издавали звук, похожий на дыхание. Иногда с ветвей капала густая прозрачная жидкость, будто слёзы.
Через десять минут пути они обнаружили тотем.
Изогнутая деревянная фигура – человек с вытянутыми руками, глаза в два раза больше обычных, рот разорван в улыбке, напоминающей крик. Его покрывали символы: круги, стрелки, витки и точки. Весь он был исписан историей, но не письменной – ритуальной.