«Ты хочешь узнать, где она? Или хочешь, чтобы она тебя простила?»
Она зарыдала. И услышала голос матери— не упрёк, не укор, а:
«Я была рядом всё это время. Но ты не смотрела.»
Она шла, спотыкаясь, и лианы не мешали. Когда вышла, лицо было мокрым, но ясным.
Проход для Артёма был холодным. Лианы не касались, а отталкивали, как будто не доверяли.
Ты всё ещё не веришь. Даже сейчас.
Он оказался в комнате с компьютерами. Они говорили. Говорили на его языке, формулами, логикой. Предлагали объяснение всему: Стене, Зеркалу, даже смерти.
«Выбери: понимание или присутствие.»
Он хотел выбрать понимание.
Но тогда комната стала рушиться.
Он выбрал – присутствие.
И Глотка пропустила его.
Саша вошёл с улыбкой. Но лианы обвились резко, туго, словно почувствовали ложь под бронёй.
«Ты прячешь страх под смех. Кто ты без своей маски?»
Он оказался в школе. Ребёнком. Один. Молчал. Никто не подходил.
«Ты был невидим. И стал громким. Но всё ещё один.»
Он прошёл, сжав кулаки. Вышел – тише, чем вошёл. Улыбка исчезла.
Они стояли на другой стороне. Позади – шевелящийся, живой тоннель. Впереди – тропа, ведущая вглубь джунглей.
Шаман вышел последним.
Он посмотрел на них – и кивнул.
– Лиана приняла. Теперь вы можете идти к Башне.
– Она существует? – спросил Антон.
– Её не видно. Но она ждёт. Вы уже в её круге.
И тогда с неба упала пепельная бабочка. Села Вике на плечо.
– Первый знак, – прошептал шаман. – Она уже знает, что вы идёте.
Тропа, ведущая от Глотки Лиан, была почти невидимой.
Ветки словно сами раздвигались, лианы отступали, но шаг в сторону – и всё смыкалось вновь. Путь знал только один вектор: вперёд.
– Я чувствую её, – тихо сказал Антон. – Башню. Не глазами, а… под кожей.
– У меня ощущение, что мы уже там, – отозвался Артём. – Просто не знаем об этом.
Чем дальше они шли, тем неестественнеестановился лес.
Стволы деревьев начали искривляться вверх, как спирали.
На листьях проступили знаки, похожие на письменность – пульсирующие, исчезающие.
Иногда на тропе появлялись останки: не скелеты, но отпечатки – как будто кто-то исчез, оставив только форму тела в земле.
В воздухе – тонкий звон, будто металлические струны натянуты между ветками.
Вика остановилась:
– Тут… что-то написано. – Она коснулась огромного листа.
На нём, словно выжжено, было её имя. Ни фамилия, ни инициалы. Только «Вика».