Александр (посмеиваясь): Хоть что-то да сладилось! А то у Наполеона в последнее время раз не понос, так, стало быть, золотуха… (Задумавшись:) Кстати, а ведь и нам хорошо бы в военное министерство подобрать начальника штаба, а то моего протеже не хотят Барклай с маменькой, а Барклаева ставленника не приму я.
Де Санглен (деловито): Чтоб мы могли посоветовать – огласите весь список!
Александр (разводя руками): Я-то прочил в начальники штаба Моро, но маменька, как узнала, взвилась. (Передразнивает:) «Как? Почему? Палач нашего Мемпельгарда – и наш начштаба?! Да через мой труп!» Ну и прокатили меня на этом с Моро, а я со зла зарезал их кандидата. Барклай прочил начальником нашего генерального штаба юного пруссака по имени Клаузевиц, но у того ж молоко еще на губах не обсохло! Черт-те что! И не хочу я соглашаться с Барклаем, уж слишком часто он оказывается во всем прав!
Де Санглен (задумчиво): И что теперь? Раз решили, что нужен генштаб, так надо туда и начальника.
Голицын (в ажитации): А что же тот Клаузевиц? Ты, мин херц, с ним разговаривал?
Александр (с обидою в голосе): Да ну его! Смотрел на меня, как на дебила, разжевывал мне все по слогам, как последнему идиоту. И при этом не выказал ни малейшего уважения! Ненавижу!
Голицын (понимающе покачивая головой): Тогда – да… Ну его! А может, он имена какие-то называл? Есть же у него какие-то авторитеты…
Александр (сраздражением): Он через слово все поминал учителя своего – какого-то Пфуля! Одно имя-то мерзкое! Пфуль! Говорил, что именно Пфуль его всей военной премудрости научил.
Голицын (задумчиво): А кто это Пфуль? Похоже, пруссак…
Де Санглен (с готовностью): Слышал я про такого. Он родом из Вюртемберга. Точнее, сам он из Швабии. Протестант. Католический Вюртемберг захватил его родину, и он, как протестант, эмигрировал в Пруссию. Зело не любит он Вюртемберг и всю эту династию… (Опомнившись и извиняющимся голосом Александру:) Верней, он весьма не любит всю семью вашей матушки, а лично вам-то он без конца преданный!
Александр (с облегчением): Так этот Пфуль – лютый враг моей маменьки?! Вот и славно! Наконец-то мы нашли начальника генштаба. А маменьке скажем, что он земляк ее с Вюртемберга, и пусть только попробует кочевряжиться!
8а
Павильон. Зима. Вечер. Павловск.
Покои Государыни
Из покоев Государыни раздается веселый смех Марьи Федоровны и довольное ворчание Карловны, перемежаемое деловитым кудахтаньем Салтыкова. На шум в комнату заходит генерал Кристофер Бенкендорф. Мария Федоровна крутится перед огромным зеркалом. На ней странного вида кожаная шапка, покрытая золотом, а на груди позолоченная кираса из папье-маше. Государыня перед зеркалом принимает позы самые воинственные, а Карловна хлопочет вокруг с булавками и золотистою кисеей. За всем этим с диванчика наблюдает старенький Салтыков, который что-то дамам советует. При виде Кристофера все с виноватым видом на миг замирают, а потом Мария, перед Кристофером явно рисуясь, спрашивает.