В Польше вечный бардак! Им нельзя управляться самим! Я это не допущу!
Костюшко (глядя Наполеону в глаза и с явной ненавистью): Розумию, ясновельможный пан. То я розумию.
Наполеон (с яростью): У меня погиб Ланн! Я хотел дать вам его корпус! Хрена вам, а не корпус!
Костюшко (Коленкуру по-польски с чувством): Ах, знаменитый пятый карательный… Передайте вашему государю, что настоящий поляк не служит в карателях. Настоящий поляк не носит саксонскую форму. Я не для того воевал за свободу Америки, чтоб на старости лет слыть карателем… Спасибо за понимание.
7а
Павильон. Зима. Вечер.
Санкт-Петербург.
Зимний дворец. Столовая
За длинным столом ужинают Государь Александр и его присные Александр Голицын и де Санглен. Голицын что-то с упоеньем рассказывает.
Голицын: Так вообразите рожу француза! Он-то думал, что поляк будет перед ним на коленях ползать, руки ему лобызать, а этот самый Костюшко – тьфу-тьфу, не будь к ночи помянут – говорит ему: «Что?! Мне?! Стать карателем?! Стать козлиной позорною?! А накося – выкуси!» В общем, полный отказ. Ну, Наполеон, конечно, в прострации – чтоб его, самого Бонапарта, да отчитывали как мальчишку! Так что бросили они Костюшку в зиндан, а от этого поляки в их же рядах стали кукситься. Мол, Костюшко – наш национальный герой, и воевать вроде за Польшу, но в саксонской форме и ради саксонского короля – и впрямь как-то не комильфо! Пришлось Бонапарту умыться и Костюшку из тюрьмы выпустить. Не было у него методов против этого Костюшки Кирпича.
Александр (с интересом): Как это – «кирпича»?!
Голицын (со смехом): А ты что не знал?! В Америке у дивизии Костюшки была особая форма – «кирпичного» цвета. За это его и прозвали Кирпич. А так как он упертый, хоть кол на голове теши, вот и пошло по войскам – «нет у вас методов супротив Костюшки Кирпича!». Сколько мы его били, сколько ловили, а чуть что, и вот оно – очередное «восстанье Костюшки»!
Де Санглен (начиная смеяться): Ну поляки! Ну – дикий народ! А чем дело-то кончилось? Неужто распустили пятый карательный?
Голицын (важным тоном): Не, зачем же такому добру пропадать?! Назначили командиром карателей Юзефа Понятовского. Юзька-то за это и на коленях пред Антихристом пресмыкался, и лобызал ручку – все честь по чести. И к Бонапартию вернулось его душевное равновесие. Он аж на радостях дал Юзьке маршала, чтоб Костюшке, так сказать, был урок. А тому все одно: Кирпич – он и есть кирпич, квадратный на все четыре стороны!