Внезапно гул Станка изменился. Он стал похож на стон, на низкое, прерывистое урчание, похожее на предсмертный хрип. Нити, которые должны были быть прочными, задрожали, словно в лихорадке, а в воздухе запахло озоном и жжёной тканью. Этот запах был похож на тот, что бывает после удара молнии, но в нём была и гнилая, затхлая нотка, которая заставляла волосы вставать дыбом.
«Что происходит?», – прошептала одна из Ткачих, её голос был полон паники.
Посреди полотна, где только что был соткан узор спокойного озера, появился разрыв. Он был не порван, а перерезан. Ровно, с хирургической точностью, словно невидимый хищник нанёс удар. Тьма, холодная и осязаемая, хлынула из разрыва, как чернила из разбитого флакона. Она расползалась по ткани, пожирая нити одну за другой, и каждая нить, которую она поглощала, издавала тихий, мучительный писк, словно умирающий сверчок.
Из разрыва, подобно теням, выползали Призрачные Сущности – неясные, полупрозрачные фигуры, искажённые воплощения кошмаров. Они не издавали звуков, но их появление вызывало у всех дикий, первобытный ужас. Один из них, похожий на паука с сотней тонких ног, пронёсся мимо Элары, и она почувствовала, как по её коже пробежали мурашки от ужаса. Ткачи, привыкшие к спокойствию и гармонии, запаниковали. Их потоки света, направленные на Станок, стали дрожать, ослабевая с каждой секундой.
«Кто-то режет нити! Кто-то извне!» – воскликнул один из старейших Ткачей, его голос дрожал от ужаса.
Марика и другие Ткачи тут же попытались затянуть дыру, направляя на разорванную ткань потоки света. Но это не помогало. Тьма была живой и ненасытной. Она пожирала нити, одна за другой, и каждая отрезанная нить была чьей-то забытой улыбкой, подавленной эмоцией, стёртым воспоминанием, которые были выкинуты в "Несотканное".
Элара, поражённая и словно парализованная, сделала шаг назад. Она не могла поверить, что такое возможно. Никто никогда не мог причинить вред Станку. Зачарованная и ужаснувшаяся, она оглянулась, пытаясь найти источник этой напасти. Её взгляд скользнул по стенам пещеры, усеянным тенями от светильников. И тут она увидела её.
Она стояла у самой стены, сливаясь с тенями, как призрак. Тень. Она была высокой, тонкой, как нить, с длинными, костлявыми пальцами. В одной руке она сжимала серп. Лезвие серпа было соткано из чистого мрака и, казалось, поглощало свет вокруг себя, оставляя за собой лишь пустоту. С жутким, скрипучим звуком, похожим на скрежет металла по стеклу, она опускала серп, и нити разрывались. Одна за одной. Нити забытых улыбок, подавленных эмоций, стёртых воспоминаний. Каждая отрезанная нить издавала крошечный, но мучительный стон.