Паровоз с опустевшими вагонами дрогнул и, пыхнув на прощание, медленно тронулся с места, растворяясь среди деревьев. На поляне воцарилась тишина.
Ерофей Петрович оглядел проделанную работу. Вроде ладно. Только вот подвод всё нет. Задержались, что ли? И Григорьев куда-то запропастился.
– Послать бы гонца, Ерофей Петрович, – предложил боец по прозвищу Мохнач, подходя ближе. – Узнать, чего там.
– Послать-то можно, да кого? – Белов потёр подбородок, вглядываясь в темнеющий лес. – Все при деле. Да и ночь на носу. В лесу темнеет – как в погребе. Заплутает гонец.
– Я могу, – шагнул вперёд Васильев. – Я дорогу найду. Не впервой по лесам шастать.
Ерофей Петрович смерил его взглядом. Парень молодой, горячий, но смелый. Пожалуй, сдюжит.
– Ладно, Васильев, – решил командир. – Ступай. Да смотри, не заблудись. И живо назад. А мы тут обождём.
Васильев кивнул, подхватил винтовку, перекинул через плечо и шагнул в лесную чащу. Белов проводил его взглядом. Сердце неприятно ёкнуло. Не к добру эта задержка. Ох, не к добру…
Темнело стремительно. Лес ожил ночными звуками: ухнул филин, заскрипели сосны.
Люди разожгли костёр. Затрещал валежник, взметнулось пламя, озаряя поляну трепещущим красноватым светом. Уселись вокруг, достали немудрёную снедь: хлеб, сало, лук. Жевали молча, усталые и голодные.
– Долго ещё ждать-то? – спросил Петренко, широко зевая.
– Скоро будут, – ответил Ерофей Петрович, не отрывая взгляда от огня. – Не впервой. Революция – это тебе не сало жевать да кипятком запивать. Тут терпение надобно.
Вдруг неподалёку отчётливо хрустнула ветка. Все как по команде замерли. Белов выхватил наган, вглядываясь в темноту. Тишина звенела в ушах.
– Свои! – раздался шёпот, и из кустов, тяжело дыша, вывалился Григорьев.
– Напугал, чёрт! – Ерофей Петрович сунул наган обратно в кобуру. – Ну, чего там?
– Товарищ командир, вёрст за пять отсюда – разъезд. Там патруль, человек шесть. Но в нашу сторону не суются. Васильев сейчас подводы приведёт. Встретил их.
Вскоре из-за деревьев и впрямь вынырнула вереница подвод. Возницы – мужики в армяках, с лицами серыми, как земля, – остановились в десяти шагах, не решаясь подъехать ближе. Лошади фыркали, переступали с ноги на ногу, и пар от их ноздрей белыми клубами поднимался в стылом воздухе.
– Чего стали? – рявкнул Белов. – Аль языки проглотили?