Тихие слёзы сбегали по дряблым щекам деда Матвея, капали с большого покрасневшего носа на давно не стриженную бороду.
– Подошёл этот верзила, зачерпнул кружкой из бочки с самогоном, опрокинул внутрь, сглотнул, рыгнул, рот пятернёй вытер. Заржал, прыща того лупанул по спине так, что тот подпрыгнул. А в это время во дворе дома бабки Степаниды мальчонка лет трёх заходился в плаче около убитой мамки. Ревел малец во весь голос. Так этот нехристь взял малого за ноги, да об угол дома со всего размаха…
Дед Матвей захлюпал носом, засморкался в серую замызганную тряпку:
– Могилой, слышал, кликали его… Ох, и как земля таких носит…
Воробушек нервно сглотнул, до боли сжал зубы. Перед глазами встало распахнутое окно, в нём показались лица матери и братишек. У него закружилась голова, по телу разлилась слабость, на лбу появилась испарина.
В отряде Лёшка расспрашивал бойцов о Могиле. Когда приводили пленных, сам бегал смотреть на них. Присматривался к полицаям в деревнях. Но найти Могилу тогда он так и не смог.
«А может, он сейчас в этой машине?» – мелькнула догадка в голове Воробушка.
Лёшка сунул руку за пазуху, нащупал пистолет, вынул из сумки лимонку. Нужно было лишь сорвать чеку да бросить что есть силы гранату. А потом стрелять в гадов, пока не кончатся патроны. Успеет нескольких уложить. Лёшка вытащил парабеллум, снял с предохранителя, поднял глаза… и только тут понял, что дорога пуста. Машина уже проехала.
Воробушек уныло встал, побрёл через поле к деревне. В Тарасовке было тихо, но на улице около бывшего сельсовета он увидел полицая в чёрной шинели. Лёшка спрятался за забором, пробрался огородами к дому бабки Прасковьи.
Прежде чем зайти в дом, заглянул в амбар, поднялся по скрипучей лестнице на чердак, нашёл в углу незаметный проём между стропилами и крышей, спрятал туда пистолет и гранату. Спустился вниз, поднялся на крыльцо. Остановился, потоптался, прислушался. В доме было тихо. Потянул на себя незапертую дверь, вошёл. В сером сумраке Воробушек разглядел почерневшие стены, рваный тюфяк на облезлой печке, пустую миску на колченогом столе около замызганного окна.
На лавке за столом сидела маленькая ссохшаяся старушка в чёрном платке. Услышав, как скрипнула дверь, старуха повернулась, сверкнула испуганными глазками:
– Ты кто? Чего тебе?