Париж. Январь 1991 года.
Я даю уроки китайского в частном даосском центре, расположенном на углу улицы Бак и бульвара Сен-Жермен. Один тайкун[4] с Тайваня финансирует этот центр, и там я познакомился с шикарными женщинами, которым меня порекомендовали как человека, дающего частные уроки. В начале 1991 года большинство французов, несмотря на то что они люди образованные, совсем ничего не знают о моей стране, путают ее с Японией, а иногда даже и с Советским Союзом. Клиенты относятся ко мне с симпатией, порой с любопытством и зачастую навешивают на меня ярлык политического беженца. Я предпочитаю оставлять место сомнению. Мне бы и в голову не пришло отправиться на площадь Тяньаньмэнь весной 1989 года[5] – уж слишком жарко там было. А поскольку мне не посчастливилось учиться в университете, я не чувствовал причастности к протестам студентов. И главное, мне не следовало терять времени – меня ждали полезные дела: например, я должен был помогать дяде в планах перестройки квартала или раз в неделю сопровождать мою мать к доктору для лечения ее диабета. Как бы то ни было, в моей семье в расчет принимается только работа.
С частными уроками, при всей их доходности, мне случалось попадать во всевозможные ситуации. Но сцена первой встречи, когда я прихожу на урок, всегда одна и та же: легкое движение назад, сопровождаемое неоднозначной тягой. Я китаец, и у меня изуродована половина лица. На втором уроке я чувствую, как настороженность постепенно исчезает и первоначальную неловкость сменяет притяжение, правда, тоже особого рода. Экзотика манит тех, кто проживает ее на диване, ни на йоту не сомневаясь в своем превосходстве. Я, конечно, интригую, но никоим образом не разрушаю предрассудки и светские правила моих клиентов, наоборот. По этой причине меня иногда приглашают на ужин, и, хотя такие мои вторжения в их мир – большая редкость, они позволяют мне лучше узнать Седьмой округ. Его аристократическая ледяная атмосфера чем-то притягивает меня физически, будто зрелая женщина без моральных устоев. Особенно меня оценил один юноша пятнадцати лет от роду. Волевой, не чета другим, он хочет увеличить количество индивидуальных уроков до отъезда семьи в Шанхай. Моя организация труда проста. Я даю по обусловленной цене двадцать два часа уроков, но, проявляя гибкость, предоставляю выгодные скидки тем, кто хочет большего. Этому парню кажется, что ему необходимо овладеть основами китайского, чтобы иметь «возможность ориентироваться в повседневной жизни». Это общепринятая формулировка – я и сам использую ее, когда