– Куда? – спросила она.
В её голосе не было не единого намёка на грубость, раздражения или даже усталость. Только лёгкое, искреннее удивление, будто Леон спросил о чем-то столь же абсурдном и не имеющем значения, как, например, количество песчинок, прилипших к подошве его ботинка в этот самый миг.
– Разве это так важно?
Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и риторический. Леон открыл рот, но ответа не нашлось. "Разве это важно?" Звучало так просто и так… непреложно. Внезапно автобус резко дёрнулся, трогаясь с места или переезжая выбоину. Леон инстинктивно вцепился в подлокотник. И увидел: от резкого движения капля, висевшая на кончике её тёмных ресниц, сорвалась и упала вниз. Не на пол. На полы её пальто, на тёмную, промокшую ткань.
Он замер. Заворожённо следя, как маленькая сфера воды, искрясь в тусклом свете, ударилась о ткань, мгновенно потеряла форму и начала растекаться. Сначала маленькое тёмное пятнышко, потом – неровный ореол, границы которого медленно, неумолимо расползались по волокнам, впитываясь, исчезая, становясь частью вечной сырости этого дня. Процесс был микроскопическим, но для Леона он казался целой вселенской драмой – рождением, расширением и поглощением. Он не мог и не желал отрывать взгляда.
Тишина в автобусе вновь загустела, стала почти осязаемой, как влажный воздух. За окном уже давно не было ни силуэтов домов, ни далёких огней фонарей, ни очертаний деревьев – только сплошная, непроницаемая стена дождя, сливающая небо и землю в одно серое, бурлящее полотно. Они мчались сквозь водяное ничто. Леон ощущал, как время теряет привычные границы – минуты растягивались в неопределённость. Шум мотора и барабанящий по крыше ливень слились в монотонный гул, гипнотизирующий, как метроном или шум моря.
– Вы часто так путешествуете? – спросил он наконец, голос прозвучал хрипло от долгого молчания. Вопрос повис в сыром воздухе, казался неуместным в этом безвременье.
Она медленно отвела взгляд от окна, вернее, от того водяного небытия за ним. Но Леон с абсолютной ясностью понял – она смотрела не на дождь. Её взгляд был направлен куда-то вглубь или сквозь эту серую пелену, в невидимые дали.
– Это не путешествие, – ответила она тихо, но отчётливо.– Путешествие подразумевает прямой маршрут от точки “А”, до точки “Б”. Конечный пункт назначения. Строгую карту, если так можно сказать. – Она слегка покачала головой, и капли, застрявшие в её тёмных волосах, сверкнули. – Когда идешь туда, куда смотрят глаза, когда позволяешь ногам нести тебя туда, куда они ступают в этот миг… ты уже не путешественник. Ты становишься самим этим взглядом. Самим ветром. Ничего больше.