Леон почувствовал, как комок подступает к горлу. Он хотел спросить её имя. Простое, человеческое слово, чтобы привязать этот неуловимый свободный образ к чему-то совершенно конкретному, земному. Но что-то внутри – глубокая, животная осторожность или внезапное понимание кощунственности такого вопроса – сжало его горло. Вместо слов он потянулся во внутренний карман, достал блокнот. Тот самый, с лунными кратерами на первой странице. Открыл его на чистом листе. Взял остро заточенный карандаш. Но он не стал рисовать карту. Его рука водила по бумаге почти бесцельно, рождая не горы и долины, а просто линии. Извилистые, ломаные, текучие. Реки, не имеющие названия, истоков или устья. Горные хребты без вершин и подножий, лишь абрис напряжения земной коры. Это была не география, а сейсмограмма текущего момента, карта внутреннего ландшафта замешательства и странного покоя.
– Карты лгут, – её голос прозвучал вдруг, тихо, но с такой уверенностью, будто она прочла строки, рождающиеся под его карандашом.
Он вздрогнул, поднял глаза. Она смотрела прямо на него, и в тех странных, предгрозовых глазах светилось понимание.
– Они показывают километры, направления, названия городов. Но главное они всегда скрывают. Старательно пряча самую суть.
– Что? – выдохнул Леон, заворожённый её взглядом и этой внезапной откровенностью.
– То, что между двумя точками, – она слегка наклонилась вперёд, и её слова приобрели вес пророчества, – всегда, всегда есть третья. Не отмеченная. Не названная. Часто мимолётная, как падающая капля, или растянутая, как эта поездка сквозь дождь. Но именно она и есть суть пути. Именно она меняет всё. Именно её не покажет ни одна карта, потому что она не место. Она – момент. Состояние. Встреча. Тишина между двумя звуками. – Она замолчала, и в тишине салона её слова продолжали вибрировать, как струна.
И в этот самый миг автобус с скрежетом и шипением пневматики резко затормозил, вырывая их из гипнотического пространства диалога. Инерция толкнула Леона вперед. Он ухватился за сиденье, блокнот едва не выпал из рук.
Она же поднялась с места плавно, как будто ожидала этого рывка. Промокшее пальто тяжело колыхнулось.
– Это моя остановка, – сказала она просто, без интонации, констатируя факт.
Она сделала шаг в проход, её фигура на мгновение заслонила тусклый свет лампы. Аромат полыни, горький и холодный, ударил Леону в лицо. Потом она повернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. Двери со скрипом и шипением распахнулись, впуская внутрь порыв влажного ветра и яростный рёв ливня. Она шагнула в серую стену воды – и растворилась в ней мгновенно, как будто её и не было.