Ночью я снова его увидела.
Он стоял у изголовья кровати. Я спала под старым одеялом с вышитыми петухами, и воздух был ледяным – будто я лежала на улице. Но мне не было холодно.
Он смотрел на меня и говорил беззвучно:
«Я знал тебя…»
Я попыталась протянуть к нему руку, но он исчез. Только воздух стал прозрачнее. И что-то внутри сжалось.
Наутро я рассказала всё бабке. Она слушала, не перебивая, а потом встала, открыла старый сундук и достала кулон на чёрной нитке. Внутри кулона – крошечная снежинка из серебра.
– Носи. Это оберег. Снег с тех пор, как ты родилась, тебя любит. Но любовь бывает разная. И не каждый, кто зовёт, – твой.
– Кто он? – спросила я.
Бабка взглянула на меня, как будто давно знала, что этот вопрос прозвучит.
– Он был живым. Теперь – нет. И имя его я слышала. Он был здесь раньше. Его звали… Эйден.
У меня похолодело в груди.
– Он умер?
– Умер. Но не ушёл. Его душа привязана. А ты…
– Что я?
Бабка посмотрела прямо в глаза. Медленно.
– Ты можешь вернуть его. Но не просто так. Для этого надо вспомнить всё, что ты забыла. Всё, что было до этой зимы. Даже то, что было до тебя самой.
Примечание
"Разные глаза"
Люди всегда чувствуют неладное,
даже если не могут это объяснить.
И когда смотрели на неё – отворачивались первыми.
Потому что что-то в ней не совпадало с миром.
Она появилась зимой. Вся в чёрном.
Не из мрачности – из привычки не выделяться. Или, может, из протеста – против этого вечного, вязкого снега, что затягивал всё живое в тишину.
Её шаг был почти бесшумным, как у кошки. Спина – прямая, но не гордая. Словно кто-то с детства приучил держать осанку даже в страхе.
Длинные волосы – чернее самой ночи. Без блеска, матовые, как вуаль. Казалось, если бы дотронуться, они были бы холодными на ощупь, как вода из лесного ручья в январе.
Но главное – не волосы.
Не рост.
Не голос.
Даже не имя.
А глаза.
У неё были разные глаза.
Правый – чёрный. Глубокий, как ледяная прорубь в ночь Крещения. В этом глазу было что-то дикое, что-то древнее. Он не смотрел – он проникал.
И если смотреть в него долго – начинало казаться, будто тебя кто-то видит изнутри. Кто-то, кого ты сам забыл.
Левый – светло-серый. Почти прозрачный. В нём отражался снег. Тишина. Вечернее небо. Глаз без цвета, но с глубиной тумана. Он не пугал, он отпускал. Но не давал забыться.