«Инвестиции – это хорошо, – прогудел он. – Но я вижу другую проблему. Фундамент. Вы предлагаете плитный фундамент с использованием самоуплотняющегося бетона марки B60. Это дорого. Мои инженеры говорят, что для данного типа грунта достаточно ленточного фундамента на марке B45. Это экономия в… – он заглянул в свои бумаги, – почти в восемь процентов от стоимости нулевого цикла».
Это был главный удар. Аргумент от «старой школы», апелляция к опыту и экономии. Левин и юрист напряглись.
Кирилл снова сделал паузу. Он не полез в планшет. Он посмотрел прямо на Воронова.
«Семен Григорьевич, ваши инженеры правы. Ленточный фундамент на B45 будет достаточен. Он выдержит расчетную нагрузку. Слово "достаточен" – ключевое. Он будет работать на пределе допуска. Теперь позвольте объяснить, почему ваше "достаточно" обойдется вам дороже моего "избыточно". – Он снова коснулся экрана, и на нем появился график. – Вот отчет геологических изысканий, который мы заказывали дополнительно. Не стандартный, а углубленный. На глубине двадцати метров залегает пласт водонасыщенного суглинка. Ваши инженеры его не учли, потому что стандартное бурение идет до пятнадцати. Это означает, что через семь-десять лет, после нескольких циклов заморозки-разморозки, возможна неравномерная просадка грунта. На ленточном фундаменте это даст микротрещины по фасаду. Их ремонт, который ляжет на вашу управляющую компанию, в течение трех лет съест всю вашу восьмипроцентную экономию. Мой плитный фундамент из B60 распределит нагрузку абсолютно равномерно и нивелирует любую возможную просадку. Я продаю вам не просто здание. Я продаю вам нулевые эксплуатационные расходы на капитальный ремонт фундамента в течение пятидесяти лет. Вы экономите не восемь процентов сейчас, вы теряете сто пятьдесят процентов в перспективе десяти лет».
В комнате повисла тишина. Это была уже не тишина напряжения. Это была тишина капитуляции. Юрист медленно закрыл свою папку. Левин смотрел на Кирилла с плохо скрываемым восхищением. Воронов долго молчал, глядя на график, потом перевел взгляд на Кирилла, и в его глазах появилось нечто, похожее на уважение. Он медленно, почти нехотя, кивнул.
Кирилл почувствовал холодное, чистое удовлетворение. Не радость, не триумф. А именно удовлетворение, какое испытывает математик, когда длинное и сложное уравнение наконец сходится, и в конце строки появляется элегантный, безупречный ноль. Система приведена в равновесие. Его логика победила их эмоции. Он был в абсолютном контроле. Он был неуязвим.