У Анны было двое детей – старший Саша, мамина радость и гордость, и младшая – Кристина. Саша был ровесником Рождественского, но, в отличии от Жени, по рассказам своей матери, был как раз из тех людей, которые в свои девятнадцать уже успели пожать руку президенту. Анна рассказывала, что Александр всегда был гениальным ребенком – пока другие дети били крапиву палками, Саша уже наизусть знал таблицу Менделеева и умел решать квадратные уравнения. Сновидцев был лучом просветления, человеком, чье предназначение явно заключалось в чем-то большем. По крайней мере, такой он был на словах его мамы, но Рождественский не один раз встречался со Сновидцевым на семейных мероприятиях – он действительно производил впечатление умного ребенка, а когда родственники просили Сашу рассказать об очередной выигранное им олимпиаде, Рождественскому хотелось провалиться под землю.
Складывалось ощущение, что даже этого ребенка бабушка любила больше, чем Женю.
В прошлом году Сновидцев пробил потолок – он написал ЕГЭ по химии на сто баллов и улетел учиться в Петербург в медицинский. По крайней мере, разговоров о нем с этих пор стало чуточку меньше, но в душе Рождественский так и продолжал его тайком ненавидеть – что-то заставляло его думать, что Сновидцев делает это все с надменным лицом, делает это намеренно, чтобы опустить и без того недолюбленного Женю в глазах его родственников.
Сегодня на этом дурацком семейном празднике собрались все вышеперечисленные лица, кроме Александра Сновидцева, и даже некоторые другие люди, которых Рождественский совсем не знал, но которые по определению тоже были для него родственниками. Отец Жени со своей женой и Аленой, сама тетя Люда и ее мерзкий муж, ее подруга Аня и бабушка Рождественского образовывали так называемое «взрослое общество», в которое, к несчастью, входили и Женя с мамой.
В «детское общество» попадали все недорослики семьи – у них была отдельная тусовка, как и подобает на семейных праздниках. В их комнате гораздо тише, чем в зале.
Рождественский сжался на своей табуретке – теперь он слишком взрослый, чтобы уйти в детскую. Теперь он должен сидеть здесь до конца, слушать семейные сплетни, смотреть на пьяные рожи родственников и слушать их советы, до которых ему нет никакого дела. Каждый из них знает, что существует единственное верное понимание жизни, каждый из них уверен в собственной правоте. Диалог за столом был Рождественскому неприятен. За столом обсуждался его выбор в обучении. Название его факультета, его будущей профессии отзывались в его голове белым шумом. Весь диалог – сплошной белый шум.