Наверное, учеба – это не его. То ли от того, что он просто глупый, хотя оценки у него неплохие, то ли от чего другого, то ли от того, что с учебой в целом что-то не так. А может быть просто не стоило строить университет на острове, добираться куда приходилось, без всякой иронии, «через моря и океаны», что уничтожало последние крупицы его желания посещать учебное заведение в принципе.
Вставать рано, съедать на завтрак окаменевший сухарь, доставшийся ему в наследство от дяди Плюшкина, натягивать рейтузы, сначала одну штанину, а потом, минут через десять, другую, выходить из дома на улицу, обдуваемую семью Владивостокскими ветрами, и ковылять до остановки, пересекая родимые очкуры – все это было лишь прелюдией к «студенческой жизни», которая совершенно себя не оправдывала. Обучение на факультете происходило так интенсивно, что Рождественский, как и половина его однокурсников, вообще забыл на кого он учится. Изучить всю философию с девятого по двадцатый век, переписав пару предложений с презентации – раз плюнуть – студенты справлялись с этим на раз два! Только вот об оставшейся в голове каше не пишут в красивых рекламных брошюрах.
Самым удивительным в этой белиберде Рождественский находил то, что среди университетских обывателей встречались и те, кто брал от жизни «все»: участвовал в конкурсах и соревнованиях, пел, танцевал, держал баннеры, в минуту молчания молчал как можно громче, знал президента через одно-два рукопожатия и имел выдающиеся достижения в «учебе». Жене давно стало понятно, что самые душевные и умные в вузе люди – это ребята с печальными физиономиями, забитые по углам или кучкующиеся мелкими компаниями – они понимали, что тратят время впустую, но не могли уйти. Самое страшное – Рождественский никогда не считал себя гением, более того – всю жизнь ему твердили, что он дурак и лентяй, но даже он сходил с ума от безделья, даже он понимал, что никакой «учебы» здесь нет.
И все же кто-то брал от учебы «все».
Рождественский ненавидел таких людей. Они готовы были танцевать с бубном, лишь бы не учить закон Ома на втором курсе технической специальности. А когда дело касалось профессиональных дисциплин – они, даже не пытаясь вникнуть, играли в Subway Serf, зная, что как-нибудь выкрутятся. Рождественский вникал – но практически все, от чем говорили на парах, он итак уже знал.