становится симптомом обсессивно-компульсивного расстройства, а не искренней веры. Книги о тревоге сравнивают ритуалы невротика с тлеющими углями, пожар всегда рядом, он вспыхивает от любой искры. Поэтому Лиза затаптывает угольки: она теперь не считает до трех, закрывая дверь, и не поправляет манжеты каждую минуту.
Справа светится море, слева красненькая машинка, немного похожая на игрушечную, катится с игрушечной же скоростью. На лбу у автомобиля белеет табличка: «Курсы вождения». На ходу Лиза достает телефон, открывает салатовый мессенджер и пишет:
>ну что там?
Ее близкая подруга Райхан сдает на права в третий раз. Февраль набряк серым небом, рыхлым снегом, ждать экзамена тоскливо и неприятно.
>все еще жду
Райхан нервничает, в прошлый раз она завалила площадку на последнем задании. Волнение не унимается. Она выпрямляет спину, качается на пятках, пьет воду, растирает замерзающие руки. Через полтора часа она снова не сдаст: тело беспокойно перепутает заезд в гараж задним ходом с параллельной парковкой.
Об этом Лиза узнает вечером, прочитав даже не сообщение, а уведомление о нем поверх заблокированного экрана планшета, чтобы не было стыдно оставить неотвеченными две галочки. Она уснет за пять минут, некрасиво подтянув ступню согнутой правой ноги к коленке левой, будто прилегшая цапля. Невысокая, светловолосая, розовокожая, она спит, как скандинавская Дюймовочка, которую ласточка принесла на юг.
Турецкая мокрая зима, пусть и на исходе, не позволяет выключить кондиционер, который шумит не то морем, не то дождем. Трехкомнатная квартира с окнами на мечеть, банановые сады и оранжевую вывеску супермаркета через большие окна принимает золотые дирхамы пролетающих мимо фар и мерцание неба. Тонкие стекла отдают прибрежному городу тепло и ту особую тревожность, которая стоит незримым туманом в домах вечно уставших женщин.
Раздражающий будильник с кукареканьем цифрового петуха поднимает Лизу в половине седьмого на утренний намаз. Привычные четыре минуты на омовение (не забыть потереть в уголках глаз): лицо, руки умываешь над раковиной, на ходу протираешь голову, ноги моешь над ванной, сунув каждую под кран на весу. Так не очень правильно, но Лиза все никак не может переписать привычку, пойманную во время беременности. Тогда живот мешал нагибаться, чтобы изящно проводить мизинцем руки между пальцами ног, и она стала просто подставлять ступни под воду, бегущую из крана над ванной. Прошло уже пять лет, а ее омовение все еще остается неловким и недостаточно уверенным. Раковина поблескивает глиттером.