Лиза смотрит на лернейскую гидру в окошке зума: психотерапевтическая группа звучит онлайн уже девять месяцев. У гидры вырастает еще одна голова – Эльмира только что присоединилась, зеленые наушники блестят и распадаются на пиксели. Лиза едва заметно машет Эльмире рукой, пытаясь уловить мысль Арины – психотерапевта, которая ведет группу.
– Может быть, это и хорошо, что у тебя есть такая защита. Лизонька, твоя, как ты говоришь, холодность – пластырь, а под ним рана. И если даже можно было бы взять и вмиг убрать этот пластырь, снять защиту, то я бы все равно не советовала делать это в спешке. Сначала надо подготовиться, залечить рану, а потом уже лететь контактировать с миром.
Туман и рассредоточенность – вот ее основные чувства на терапевтических сессиях. В фантастическом сюжете это могло бы значить, что аппарат стирания памяти не справился с задачей или что путешествие во времени задело пространственно-временную ткань. Куда интереснее дежурной трактовки: «Твоя психика выставляет блоки, она защищает тебя от неприятных открытий». У психики Лизы черный пояс по тхэквондо – она идеально справляется с ролью телохранительницы.
Лиза машинально ковыряет трещину на пятке, отдирая маленький кусочек кожи, и выныривает из тумана, чтобы вникнуть в финальную реплику Арины:
– Оказывается, мимоза растет большим деревом. Лиза, ты же в Турции, у вас там растет мимоза?
Мимоза, кажется, тут не растет, Лиза ни разу ее не видела. Вечером после онлайн-сессии она прочитает, что в Турции есть и мимоза, и ее злой брат-двойник – ивовая акация, ложная мимоза. У всего есть теневая изнанка, дурная копия. Какую мимозу видела Арина: настоящую или поддельную?
– Не знаю даже. У меня вокруг только бугенвиллея и олеандр.
Олеандр на побережье практически всюду. Он дышит колониальной роскошью и просится в название какого-нибудь незамысловатого детектива или любовного романа: олеандр моего сердца, жестокий олеандр. Все в нем ядовито, и турки называют его заккумом. Ведь заккум – это дерево геенны, пища грешника.
Участницы психотерапевтической группы смотрят друг на друга, как в артхаусном пандемическом триллере: сплошь зум-окошки, грани одной общей художественной территории. Лиза по очереди закрепляет видео каждой участницы, и оно занимает весь экран, и можно разглядывать цветы на чужих окнах, бревна в стенах чужих домов, книги на полках чужих шкафов. В прошлом октябре она нашла на полке за плечом одной участницы точно такую же детскую книжку, которую читала с Асей несколько лет назад, – про науку, с картонными дверками. Ей даже захотелось отомкнуть микрофон и вставить про это ремарку, но слова не находились, остроумие тогда покинуло ее, а неловкость, как прилив, заполняла ямки в песке ее тела.