, черный чокер с кольцом, белую рубашку с черными крестами и угольные smoky eyes. В школе говорили, что мать Лолы – потомственная колдунья, которая держит гадальный салон.
Девушка, не взглянув на Алису, остановилась рядом и наступила подошвой черных кроссовок на две злополучные таблетки. Лола вытащила из рюкзака блок для записей с клейким краем, написала что-то на бумажном неоново-желтом квадрате, приклеила его к стене, а затем с тем же безучастным выражением лица молча ушла. На листе корявым, гнутым почерком она вывела восемь чисел. Позже оказалось, что в тесте по алгебре было восемь вопросов. Числа на желтом листе были ответами.
«Почему она мне помогла? – задумалась Алиса после урока. – Ведь мы даже не здороваемся…» Но Алису всегда восхищала непосредственность этой фанатки ЗОЖ с видом вампирши.
У Лолы одна зависимость все-таки была – деньги. Ведь нужно оплачивать коллекционные шмотки, профессиональные фотосессии, посиделки в кафе с чеком выше среднего… За деньгами Лола и отправилась домой. Как обычно, прямо с порога ей в нос ударил резкий запах фимиама. Ее мать, которая звала себя матушкой Серафимой, сидела за дубовым столом и тасовала колоду выцветших гадальных карт. В канделябре на столе неровно горела свеча, рядом лежала запечатанная колода таро.
– Это тебе. Французские, – вяло обратилась к дочери матушка Серафима.
– Ты забыла, что уже было предупреждение? Я после первого же расклада сломала себе руку.
– Ну, как хочешь, – нехотя согласилась экстрасенша.
– Дома есть что-то съедобное?
Ответом было молчание. Лола отправилась на кухню и открыла холодильник, повеяло тухлым душком. На полке лежали старый кусок семги и стухшая заготовка для отбивных.
– Матушка Серафима – полная засранка, – процедила Лола сквозь зубы.
Она вытащила все съемные полки холодильника, погрузила их в ванну с водой, Fairy и уксусом. Этот едкий, но стерильный запах чистоты был всяко лучше тяжелого духа в квартире матушки Серафимы.
Помыв холодильник, Лола бесшумно вошла в гостиную, открыла крышку декоративного глобуса-бара, вытащила из него полупустые бутылки Red Daniels, сняла у глобуса дно и вытянула оттуда две рыженькие хрустящие купюры по пять тысяч рублей. Когда она захлопнула за собой входную дверь, матушка Серафима тихо промолвила, раскладывая засаленные карты: «Лишь бы не кололась».