– Вряд ли можно найти кого-то хуже Муна, но ваше лицо в какой-то момент так побелело, что я подумал: тут и до обморока недалеко, – ответил Уокер. Он остановился и взглянул меня, положив ладони на свои худощавые бедра. Сегодня на нем была желтая рубашка в клетку с подвернутыми рукавами, открывавшими мускулистые загорелые предплечья. Ткань цвета золотарника перекликалась с бликами в его волосах… и глазах. В них, казалось, жило солнце – в то время как мои, должно быть, заполняли тени.
Сделав такое маленькое, но столь личное открытие, я почувствовала, что все меньше злюсь на его высокомерное поведение. Нас разделяло такое ничтожное пространство, и при этом не ощущалось напряжения. Это было похоже на своего рода… возможность. Густой кустарник укрывал нас от остального мира. Уокер привел меня сюда, чтобы позволить прийти в себя в спокойной обстановке, или хотел побыть со мной наедине?
– Я не собиралась падать в обморок. Это все от ярости. В этом человеке есть что-то такое… – начала объяснять я.
– Секта – религиозная группа, которая откололась от движения меннонитов [5] лет пятьдесят назад. Сейчас Мун – их духовный лидер. Их община находится за пределами города, – перебил меня Уокер.
– «На другой стороне леса», – шепотом повторила я мысли из своего сна, в котором Сара столкнулась со сбежавшей сектанткой.
Итак, он решил сменить тему и провести для меня исторический экскурс, вместо того чтобы дальше обсуждать мою бледность. Он заметил, как я была подавлена. И его это обеспокоило. Обеспокоило достаточно, чтобы попытаться на это повлиять. А теперь он пошел на попятный. Из встревоженного друга снова превратился в умницу-биолога. Ну и хорошо. Я никогда не знала, как правильно реагировать на чужое беспокойство обо мне, и очень редко заводила друзей. Может быть, кусты мальвы и заслоняли нас от остального мира, но мой внутренний барьер ограждал меня еще надежнее. Как правило.
– Дайте угадаю. Образцовый гражданин. Уважаемый духовный наставник, – продолжила я. От воспоминаний о пронзительном взгляде Муна желудок снова скрутило.
– Для кого-то – да, – отозвался Уокер.
– Но не для вас, – снова предположила я. Было заметно, что он презирает преподобного Муна. Гримаса неприязни заставила его стиснуть челюсти, а от губ осталась едва заметная полоска. Это успокаивало сильнее, чем стремительная прогулка. Меня обрадовало, что он разделяет мои впечатления по поводу странного проповедника. Тут собеседник отступил от меня, будто близкая дистанция показалась ему неуместной. Это я тоже одобрила. Когда мы вдруг в чем-то согласились друг с другом, я еще сильнее ощутила потребность держаться подальше от солнечных бликов в его глазах.