Он замер, всматриваясь в надпись. В голове всплыли обрывки – латинский корень, дедушкины заметки, старое дело, о котором когда-то шептались в особняке. Он чувствовал, как пульс уходит в виски.
– "Ник… я нашёл…"
Но в этот момент раздался грохот. С улицы. Голоса. Лошади. Возвращалась полиция.
Они переглянулись.
– "Проклятье. Мы не успеем выйти так же, как вошли."
– "Есть другой выход?"
– "Есть, но он проходит через склад. Пошли!"
Они кинулись обратно, ноги скользили по деревянному полу, сердца стучали в унисон. Габриэль крепко сжал конверт в руке.
Ответы близко. Но и опасность – тоже.
Габриэль задыхался от холодного воздуха, грудь горела от напряжения. Его пальто было порвано по шву – длинная бахрома тянулась по боку.
– "Мда, теперь это скорее боевой наряд, чем пальто. Осталось только добавить кровавое пятно и сыграть в театре ужасов," – съязвил Николо, не теряя духа. Его голос, полупришепетильный, напоминал стиль Стайлза – с лёгким сарказмом и фирменным обаянием.
Они вошли в дом Габриэля и направились прямиком в его комнату. Габриэль положил конверт на старый письменный стол с латунными ручками, тот самый, где когда-то писал дед свои заметки.
Николо достал пачку сигарет "Милано Лондон", щёлкнул коробком.
– "Один за мужество, второй – за идиотизм. Не перепутай."
Габриэль ухмыльнулся, взяв сигарету. Они встали у окна, как в старые добрые времена, когда всё было проще – и опасность казалась игрой.
– "Ты правда думаешь, это не просто убийство?" – спросил он.
– "Ну смотри: магазин под завязку забит Милано Лондон. Премиум-сигареты. Всё аккуратно. Но на складе – окурок от 'Player'. Дешёвка. Ни один из клиентов не курит такую дрянь. Знаешь, кто курит 'Player'? Те, кто не должен там быть."
– "Провокация?"
– "Или след. Намёк. Я даже не знаю. Но точно не случайность."
Они замолчали. Воздух в комнате стал тяжелым, как будто сам дым пытался передать им тревогу.
– "Давай. Откроем конверт," – сказал Габриэль.
Он осторожно вскрыл сургуч и вынул сложенный вдвое лист бумаги. Почерк был выведен чернилами, с точностью и намерением. Поэма. Или что-то, что должно было напоминать её:
В дыму рождён, во тьме приду.
Где свет – мой враг, где страх – мой дом.
Ты встретишь смерть среди витрин —
Один из вас пойдёт со мной.
Слова ударили, как выстрел. Габриэль сжал лист. Николо молчал, впервые без шутки. Только глаза – расширенные, острые, полные понимания.