Явился на лечение грузинский еврей лет сорока пяти. Высокий, сутулый, одетый с претензией на роскошь. Туфли его завораживали взгляд длиннейшими приподнятыми над полом носками в духе старика Хоттабыча. Рубашка была розовая. Галстук поражал воображение. Галстук в Израиле носит жених под хупой, премьер-министр при фотографировании для официальных портретов и телохранители в свое рабочее время. Так что человек в галстуке вообще наводит на размышления. Тем более что галстук Ицика был исключительной расцветки и приводил окружающих в состояние глубокой задумчивости. Но особым отличительным признаком этого пациента была его прическа – длиннейшая прядь пегих волос, укоренившихся над правым ухом и тщательно переброшенная через купол черепа в сторону левого уха. Объяснения врача он слушал невнимательно. Проценты выживаемости других пациентов с аналогичной болезнью не производили на него никакого впечатления. Включился в беседу он только в тот момент, когда врач коснулся риска выпадения волос как побочного явления радиационного лечения. На это Ицик ответил, что он категорически не согласен рисковать своими волосами и, если, не дай бог, такая потеря случится, засудит больницу и всех ее работников.
В конце концов – после длительных пререканий криков и слез жены, уговоров врачей всех рангов вплоть до заведующего отделением и телефонного звонка старушки-матери – он подписал согласие на лечение, включающее в себя пункт о возможном выпадении волос.
На лечения он ходил аккуратно и так же аккуратно расточал льстивые просьбы беречь его прическу пополам с угрозами страшной мести, если она все же пострадает. Тридцать дней отделение, сцепив зубы, терпело его присутствие. После чего он закончил курс и стал медленно выветриваться из памяти травмированных техников.
Прошел год. При той стадии болезни, с которой Ицик начинал лечение, шансы его прожить год были нулевые. Тем не менее через год он явился навестить нас. Он снова был в галстуке и туфлях с загнутыми носками, и прическа его нисколько не изменилась, на наш взгляд. На здоровье он не жаловался, но всем и каждому рассказал, что волосы его после лечения утратили блеск и шелковистость и что он много раз сожалел о своем опрометчивом решении обратиться за помощью к медицине.
Другой случай связан с элегантной женщиной, которая по всем признакам, несомненно, принадлежала к элите. Она была умна, сдержанна и обаятельна. Легко и мягко общалась со всеми, была детской писательницей и, как выяснилось, дочерью одного из членов Верховного суда Израиля. Лицо ее чудовищно обезобразила огромная опухоль, захватившая нос и правую глазницу. Ее поведение никак не коррелировало с ужасным лицом, на которое было невозможно смотреть не отводя глаз.