Она была самой нежной и тихой из сестёр, словно противоположность огненной Элизабет или воздушной Виктории. Её душа была, как кажется, привязана к земле – такая же постоянная и неподвижная, как вечные камни гор, что смотрели на дворец. Но эта грусть не делала её слабой, нет. Маргери обладала внутренней силой, которая пока не раскрылась миру.
Её платье было самым простым среди присутствующих. Оно не блистало драгоценными камнями, как у Элизабет, и не струилось лёгкими тканями, как у Виктории. Оно было скромным, но изящным, с тонкими вышитыми узорами, которые отражали её тихую утонченность. Маргери взглянула на стол, где сидели её семья, и медленно подошла, её взгляд был опущен, а лицо покрыто лёгким румянцем.
Её присутствие, хоть и тихое, добавило столовой особую ноту. Она была, как оттенок грусти на фоне всеобщей радости, как напоминание о том, что даже в самые светлые дни может скрываться тень.
Все разместились за столом, погрузившись в утреннюю трапезу. Тема разговора, как и ожидалось, коснулась предстоящего бала и важных гостей, которые должны были прибыть в Альтеру. Виктория, стремясь оживить атмосферу, начала делиться весёлыми историями о прошлых торжествах. Её голос звучал как лёгкая музыка, а заразительный смех оживлял даже самые угрюмые лица. Её рассказ о том, как однажды на балу кто-то случайно опрокинул золотой кубок с вином прямо на мантию магистра, вызвал улыбки даже у Алисы и короля Артура. За столом стало теплее, в воздухе витали радость и лёгкость.
Однако Маргери, как всегда, выглядела подавленной. Её глаза, наполненные слезами, выдавали глубокую грусть, не покидающую её сердце. Это не осталось незамеченным.
"Маргери, дорогая, почему ты опять грустишь?" – с мягкой заботой в голосе спросила королева Нона, её взгляд был наполнен беспокойством.
Маргери не смогла сдержаться. Слёзы, которые она так старалась скрыть, начали стекать по её щекам. "О, матушка," – всхлипнула она. – "Сын нашей няни, коровы миссис Доры, пропал. Она так переживает… А мы не можем ей помочь!"
Эти слова погрузили столовую в неожиданное молчание. Королева Нона, глубоко вдохнув, повернулась к мужу. Её обычно мягкие черты слегка напряглись, в глазах мелькнуло упрямство. "Я тебе давно говорила, Артур, займись этим," – произнесла она, в её голосе впервые прозвучали нотки упрёка. – "Говорящие животные пропадают каждый день в Элиноре. Если так пойдёт дальше, они поднимут бунт. У них и так давно копится недовольство!"