Глава 3: Буря у Колодца Предков
Воздух у Колодца Предков был другим. Он стоял неподвижно, плотный, как вода на глубине, пропитанный запахами влажной земли, прелой листвы и еще чем-то – древностью, магией, снами камней. Самира шла по узкой, едва заметной тропе, петляющей среди исполинских скал, изъеденных ветром и временем до состояния кружевных остовов. Здесь голоса ветров обретали особую ясность, словно сама пустыня говорила с ней шепотом. Они пели о покое, о силе, сокрытой в молчании земли, о нитях судьбы, связующих поколения.
Сам Колодец оказался не просто ямой, а глубоким, почти бездонным разломом в скальном массиве, уходящим в непроглядную тьму. Оттуда тянуло влажной прохладой и тишиной, такой глубокой, что в ушах начинало звенеть. По краям разлома, цепляясь за малейшие выступы, изумрудными пятнами горели мхи, и росли жесткие, как проволока, пучки пустынной осоки. Здесь, по преданию Аль-Рийх, первые дети Ветра испили силу стихии и услышали голоса своих предков в шепоте воды, сочащейся из камня.
Самира опустилась на колени у самого края, чувствуя, как от близости к святыне по коже пробегают мурашки. Она закрыла глаза, отгоняя навязчивую тревогу – непрошенное эхо предупреждений отца. Нужно было сосредоточиться, настроиться на тихий голос Колодца. Что он скажет ей о тени под песками? Она дышала медленно, ровно, вслушиваясь… вслушиваясь в тишину, в монотонное капанье воды где-то там, внизу, в едва слышный вздох ветра в узких расщелинах…
И вдруг Ветер взвыл. Не так, как обычно – играя или предупреждая. Он закричал от боли и ярости. Резкий, злой порыв ударил Самиру в спину, принеся с собой запах раскаленного песка, сухой грозы и… чужого присутствия. Резкий, металлический запах чужой магии. И ненависти.
Она рывком открыла глаза и вскочила, рука сама легла на рукоять кривого ножа – «когтя сокола». Ветер закрутился вокруг нее защитным коконом, поднимая вихрь пыли и мелких камней. И в этом дрожащем мареве, на противоположном краю разлома, она увидела его.
Фигура в темно-коричневом бурнусе. Неподвижная, как изваяние из базальта, но каждая линия его силуэта кричала об угрозе. Капюшон скрывал лицо, но сомнений не было. Аль-Рамль. Сын песка. Здесь. В сердце их святыни!
Ледяная волна гнева обожгла ее изнутри, вытесняя страх. «Какого шайтана ты здесь забыл, песчаник?!» – голос ее сорвался, но Ветер подхватил его, усилил, швырнул через пропасть, как камень из пращи.