– Если я тебе надоел, можешь проваливать. Уж я-то найду, с кем провести время. Та парочка в углу пялится на меня весь вечер.
– Они ни на что не смотрят. Обкурились точно так же, как и ты.
– Значит, у нас уже есть кое-что общее. – Достав из пепельницы чужую сигарету, Деми приложил её к губам и закашлялся. – Сколько бы ни баловался этой дрянью, всё равно тошнит. – Произнёс он до того обыденным тоном, что Генри не сдержался и встал.
Деми не пытался его остановить, забота Генри давно ему приелась, совсем как кислые конфеты в доме Беннетов. Деми нужно было что-то посильней. То, что разъест его нёбо и заставит язык кровоточить.
Терпеть нарастающий шум было невыносимо. Лицо Деми кривилось от песен, что распевали культисты. Он ещё слышал их, видел пылающие обожанием глаза и слипающиеся пасти, распевающие: «Милый мальчик наш воскрес, не сумеет сбежать в лес!». Деми знал, что час удовольствия не стоил этих нескольких невыносимых минут возвращения к реальности, но всё равно не мог отказаться от того, что стал предлагать ему бармен тут же, как узнал, что его новый клиент не скупится на чаевые.
Иногда Деми казалось, будто ему в рот вставили ствол пистолета, и он чувствовал, как холодный металл обжигает гортань. Он не знал, кто это делал, потому что никогда не поднимал головы, а стоило попытаться, как ему тут же мерещились тела, скрывающие свои обожжённые ладони в складках плащей. После того, как по настоянию Марии Медчер части культа вместе с Маркусом позволили покинуть Вествуд и поселиться в первом Кольце, Деми не мог перестать думать о тех, кто знал его за пределами Центра. Ему виделись призраки, что ещё хотели заполучить сына председателя. К нему без конца тянулись чужие руки. Они хватали его за шею и принимались душить.
Он едва подавил крик, когда очнулся и оторвал лицо от барной стойки. Его снова стошнило, и бармен с понимающей улыбкой протянул ему стопку салфеток. Часто Деми просыпался уже на полу, но после нескольких таких случаев персонал заменил табуреты на стулья. Когда он засиживался допоздна, бармен протягивал ему подушку и плед, но Деми никогда этого не помнил и каждый раз благодарил, как в первый. Точно так же он никогда не мог вспомнить того, как разбалтывал о своём происхождении всем, кто подсаживался к нему с предложением угостить выпивкой. Его давно стали принимать за местного сумасшедшего, которого можно было легко развести на несколько коктейлей с нужной щепоткой порошка. Когда Мария узнала об этом, то перестала позволять ему пользоваться своей банковской картой. Деми выходил из дома с небольшой суммой наличных, а возвращался с раскалывающейся головой и пустыми карманами. Он так и не понял, откуда Марии всё стало известно, но не стал возражать, когда к нему привязали Генри. Ему нравилось, что рядом был кто-то знакомый. Так и теперь его успокаивало чьё-то присутствие.