Мария встала, стряхнула крошки от бутербродов с юбки и, закинув сумку через плечо, быстро пошла вдоль залива. Подруга кинулась вслед за ней.
– На что ты обиделась?
– Я не обиделась. Просто ты живешь по чужой указке, а меня это раздражает. Раздражают такие люди; ты сама должна решать, чего хочешь и когда.
– А если я не знаю, чего хочу? И мама… она же не чужой человек, она мне добра желает.
– Она не ты, – отрезала Мария. – И не знать, чего хочешь в нашем возрасте – это нормально, отец говорит. Вся прелесть в том, что ты и не обязана сейчас знать, как тебе жить… Сейчас время ошибок, прекрасных, глупых ошибок, о которых мы будем вспоминать в старости и улыбаться.
– Я боюсь ошибок. Что если я не смогу их исправить?
– Тогда это не ошибки, а судьба, – Маша засмеялась. – Ваша проблема в том, что Вы все пытаетесь жить слишком идеальные, правильные жизни, но ни у кого это не получается.
Девушки замолчали и продолжили свой путь. Теперь солнце светило им в спину, их глаза были широко раскрыты, а непоседливый морской ветерок раздувал их юбки. Постепенно они вывернули с набережной на аллею вдоль главной улицы города, слева от них стояли красивые старинные здания, служившие сто лет назад резиденциями богатым купцам со всех концов света. Мария с интересом рассматривала сооружения, периодически останавливаясь и поднимая голову вверх. Однажды девушка даже налетела на женщину, идущую им навстречу, но быстро отскочила и извинилась за свою невнимательность. Лизе, выросшей в этом городе, было непонятно, что же такого удивительного и красивого находит ее новая подруга в этих зданиях, так примелькавшихся каждому его жителю. Почему она с жадностью втягивает в себя этот морской воздух, замедляя шаг, оборачивается в сторону моря и, щуря слезящиеся от солнца глаза с блаженной улыбкой, замирает на мгновение?
Девушки бродили весь день по тесным улочкам Миллионки, старейшего квартала, построенного жившими в городе китайцами. Когда-то здесь располагались притоны и опиумные салоны; это было пристанище воров и убийц, контрабандистов и проституток. Ходили легенды, что этот квартал был испещрен целой сетью подземных тоннелей, в которых легко можно было укрыться от полиции. Мария с восторгом взирала на эти переплетения домиков, соединяющиеся узкими переходами и маленькими лестницами. Строения прыгали по гористой местности, спускались к набережной, переплетались арками, уходили вглубь Фонтанной улицы. Местами дома были сильно потрепаны временем; на некоторых из них виднелись следы неуклюжей починки бедных жильцов: на обветшавших крышах стояли латки из алюминия или фанеры, выкрашенные в неожиданный ярко-зеленый или синий цвет. На фоне почерневших крыш и черно-серого от времени кирпича эти пятна цвета бросались в глаза, заставляли отвлечься от общего вида и неожиданной красоты этого места. Лиза вспомнила разговор с матерью о скором возвращении отца и уточнила у подруги точную дату похода в гости. Та, помявшись, согласилась прийти через пару дней после института. Они обсудили сегодняшнюю прогулку и вдоволь посмеялись над тем, что было бы, если бы родители одной из них поймали их в городе. Затем Лиза голосом, не терпящим возражений, что очень повеселило Машу, убедила подругу не прогуливать больше занятия и отдыхать только после пар. Эта красивая болгарка улыбалась во весь рот, много смеялась и, визжа от восторга, хлопала в ладоши, когда во время их маленького путешествия по Владивостоку девушки, минуя очередную арку, выходили во внутренний дворик с красивыми балкончиками и множеством насаженных цветов. Её смуглая оливкового цвета кожа, длинные распущенные волосы, совсем не по местной моде, и стройная фигура привлекали взгляды проходящих мужчин, что не могла не заметить её подруга. Однако Лизу это совсем не смущало и не обижало. Напротив, она была преисполнена гордости за свою знакомую иностранку, за то, что именно она, ничем не приметная девчонка, дружит с ней. Лиза гордо вышагивала рядом с шумной Марией и с удовольствием подмечала реакцию прохожих.