Домой Лиза возвращалась в прекрасном настроении. Она легко преодолевала все горки, которые неизбежно попадались на её пути. Владивосток – гористый город. Для приезжего с равнинной местности он кажется поначалу крайне неудобным и непонятным. Нумерация домов сбита (хотя это только так кажется, она ничем не отличается от нумерации в любом другом городе: по одной стороне – четные номера, по другой – нечетные). Проблема заключается в том, что во Владивостоке не всегда можно легко найти ту или другую сторону. Она прячется под горой с опорными стенами или взмывает резко вверх и укрывается за деревьями ещё до того, как Вы успели сообразить, что, собственно, находитесь уже на другой улице, а не стоите во внутреннем дворике предыдущей. От пеших прогулок сильно устаёшь, так как приходится добрую часть пути идти в гору, независимо от того, в каком районе города находишься.
Отдельной истории заслуживают ветра – здесь их великое множество: от мелкого противного, путающего волосы и кидающегося песком, до сильных тайфунов и шквальных ветров, срывающих крыши и обшивки домов, швыряющихся потоками дождя и сломанными ветками с деревьев. Но самое неприятное, по мнению приезжих, как, впрочем, и местных жителей, – это влага. Ею в городе пропитано всё. Особенно тяжело приходится летом. Первое, что чувствуешь, оказавшись во Владивостоке в июле, – нечем дышать. Влажный тяжёлый воздух заполняет лёгкие, липнет к телу, отчего даже в не самый жаркий день хочется залечь в ванну с прохладной водой и не выходить оттуда до самой осени.
Но всех этих неудобств Лиза в этот вечер совершенно не ощущала. Она почти в припрыжку неслась в сторону дома, переполненная эмоциями от прошедшего дня и от новой подруги, которая, как ей казалось, теперь будет с ней всю жизнь. Так бывает: видишь человека, и всё – он в миг становится частью твоей жизни. Кажется, он всегда в ней был, просто уезжал надолго.
Нина Михайловна ждала дочку с учебы. Их небольшая квартира была, как всегда, в идеальном состоянии: ни пылинки, ни одной лишней вещи на диванах и столиках, все на своих местах. Женщина сидела за обеденным столом и слушала радио. Диктор что-то монотонно бубнил про высокие темпы развития социалистического производства. Трудно было сказать точно, слышит ли она его или радио служит всего лишь фоном к ее собственным мыслям. Ее лицо ничего не выражало, разве что смертельную скуку или, возможно, усталость. На этот вопрос вряд ли бы ответила и сама Нина Михайловна. Она оживилась, как только услышала щелканье дверного замка, и своей привычной тяжелой поступью поспешила в коридор.