В эти холодные дни, когда мир казался шатким и неустойчивым, любовь и поддержка друг друга стали для них самой крепкой защитой.
Ноябрь, 1941 г.
Ноябрь ворвался в их жизнь не как осень, а с ледяным дыханием войны – резким, безжалостным, мрачным. Ветер, словно предвестник беды, нёс запах пороха и гари, заставляя стены дома дрожать, как будто они знали, что впереди – шторм, от которого не скрыться. Над городом нависли тяжёлые тучи, заслонив солнце и вместе с ним надежду. Вместо привычного дождя – грохот пушек вдалеке.
Вместо опадающих листьев – чёрные клочья дыма, взмывающие в небо, словно мрачные птицы. Холод стал не просто резким – он вгрызался в самую душу, будто хотел выморозить из людей всё человеческое, заставить забыть, как это – согреваться теплом близких.
Повестка на фронт для Михаила прозвучала, как гром среди ясного неба – тяжёлый, пронзительный удар, от которого не спрячешься. Он принял приказ молча, с глазами, в которых горела тревога. Сердце Елизаветы сжалось в тугой узел. Она наблюдала, как он собирает вещи, и в каждом его движении читалось прощание с целым миром.
В её груди жила боль – страх потерять любимого, остаться одной с тремя маленькими детьми в городе, зажатом морем и врагом. Но она не могла ничего изменить.
В тот день слёзы текли по её щекам – горячие, бессильные, как бездонный поток, который невозможно остановить. Она крепко обнимала Михаила, словно её объятия могли защитить его от пуль и жестокой судьбы. Но реальность была неумолима – город окутан врагом, и он должен идти защищать родные стены.
Лизавета старалась не плакать при детях, держалась, как могла. Но когда ночью за окном завывал ветер, она прижимала к себе маленькую дочку и тихо давилась беззвучным плачем.
Когда Михаил ушёл, оставив после себя тишину и пустоту, Лизавета словно погрузилась в холодный сон наяву. Дом, в котором ещё вчера звучал смех детей и задушевные разговоры, теперь наполнялся тяжёлым молчанием, пронзённым тревогой и страхом. Время словно остановилось – каждый день растягивался в бесконечное ожидание писем, известий, хоть какой-нибудь весточки.
Подруга Анна стала её единственным утешением и опорой. Вместе они пытались бороться с голодом и болезнями, которые подкрадывались к детям, словно незримые враги.
Еды на всех не хватало, и всё, что было в доме – скудные остатки и огромная надежда на лучшее. Лизавета с трудом добывала хоть какой-то паёк: несколько ложек пшена, немного жмыха и сухая морковка. Она варила бледный суп – тот самый, который пах не едой, а голодом.