Никто еще не учил его выбирать ветку по себе, а теперь ветку.
Молоденький отпустил ненадежную опору, перемахнул на сухой обломанный сучок, что торчал прямо из ствола.
Подушечки пальцев под нетвердыми еще коготками почувствовали гладкую твердость сучка.
Точно прутья в родном – нет, чужом уже – в гнезде.
Тяжесть тела сучок выдерживал, и молоденький успокоился.
Надо лететь за отцом, но кто же его подтолкнет?
Не зная, как быть, соколенок замешкался, хоть глаза уже горели нетерпением.
Хотелось видеть отца в воздухе, лететь рядом – крыло в крыло.
Да сейчас-то отец вон, где, дальнею точкой виден.
Разве его догонишь, не зная всех премудростей полета?
Тут и оттолкнуться – совсем не пустяк…
От стыда и отчаяния соколенок заскользил было вниз, но крылья, будто сами собой раскрылись.
Он летит, он летит!
Все, оказывается, просто: падай и взлетай, падай и взлетай, поднимайся.
И еще долго будет он падать, чтобы взлететь…
Отца он, конечно, не догнал, а к матери не захотел, возвращаться.
В первый самостоятельный день каждый недолгий полет сменялся длительным, в несколько часов, отдыхом.
С ветки новых деревьев осматривался молоденький, приходил в себя.
Бояться ему было некого, да он и не знал страха.
Есть ему пока тоже не хотелось: еще утром, с первыми лучами солнца, мать скормила птенцам целого зайчонка.
Длинноухий отчаянно пищал, трепыхался, но удрать не мог: мать не выпускала буяна из своих когтей, а клюв до поры до времени в дело не пускала – братья-близнецы должны были покончить с зайчонком сами.
И, как всегда, первым напал на него он – тот, кто первым оставил затем и гнездо.
Братишка все метался, подпрыгивая бестолково на дне гнезда, цепляясь коготками за прутья, а он сразу вонзил острые когти в мохнатую мякоть, почувствовал, как им стало тепло; и клюв его раскрылся, застыл, обнажив плуг образный язычок, – ого, какой вкусной была эта мякоть, ее можно было заглатывать прямо вместе с шерстью!
Но по закону тынаров надо все же было подождать, пока мать отпустит зверька – полуживого, но отпустит.
Наконец и брат оказался грудь в грудь с зайчонком.
Матери важно было дать своим птенцам возможность ощутить живого зверя, пробудить в них охотничий азарт.
Соколы знают: перед ними, владыками неба и гор, беспомощна, беззащитна вся живность, копошащаяся на земле.
Пусть знают и соколята: лишь им дана сила и власть, лишь им…