Лететь!
Теперь молодой сокол мог взлететь в любой миг, даже если его потревожат глубокой ночью.
Ему вообще легче было находиться в воздухе, чем на земле, когда наваливается вся тяжесть тела и цевки, будто прилипают к траве.
Летал же он часами.
И чем дальше надо было лететь, тем больше это нравилось.
Вот и сейчас: только вспомнилась сладкая свобода полета, как одним взмахом крыльев соколик уже оттолкнулся от шершавой ветки, на которой нынче пришлось переночевать, и весь окунулся в утренний воздух.
Легкость переполняла молодую птицу, словно пела в горле, лапы с острыми когтями сами собой прижались к брюшку – во время полета они отдыхают, а тяжесть тела переносится на предплечья.
Тугой струной натянулись мускулы лопаточных перьев, сошлись с обеих сторон в одной точке на спине, а это для настоящего сокола тоже отдых.
Соколик уже умел расслаблять в полете ту или иную часть тела: отдыхало туловище, когда работали крылья, а на земле приходилось трудиться ногами.
В мгновение ока соколик взмыл над огромным темным тополем, в шатре которого, прилетев вчера в сумерках, он остался на ночевку. Весело клекотал:
–– "Тцок! Тцок!"
А откуда-то снизу и сбоку, из-за дерева, донесся до него схожий клекот.
Сделав большой круг над макушками нескольких деревьев, соколик выдвинул чуть-чуть плечевые перья правого крыла, и тотчас линия полета изменилась, круто пошла вниз направо.
Со вчерашнего дня он ничего не ел.
Нутро протестовало, требуя свежего мяса, пусть с коготь, больше не надо.
Он тогда сможет терпеть несколько дней без пищи, но сегодня свою долю живого, свежего мяса хотел взять.
В лесу соколу поймать что-нибудь не просто.
Чтобы пасть камнем, бить наверняка, нужен простор, свобода движения, а какой там простор под шатрами деревьев, в гущине застойной травы!
Лес помогает своим спастись – это он понимал.
Но туда, где за лесом открываются многочисленные холмистые просторы, где во впадинах травка низкорослая и потому не мешает пугливым куропаткам, а на ровных местах за холмами трава хоть и погуще, туда не раз уже летал соколик, когда голод становился нестерпимым.
Там всегда можно было застать кого-нибудь врасплох.
И на этот раз молодой тынар рассчитывал на успех.
Немного прошло времени с тех пор, как живет он самостоятельно, в одиночестве, но успел свои острые когти и клюв-крючок опробовать почти на всех зверьках и птицах, что недавно еще мать и отец приволакивали птенцам в гнездо.