Как ни были путники потрясены пережитой опасностью, никто не
отказался идти к выброшенной на мель «Шустрой красотке». Когда
отступает смерть, будничные заботы набрасываются на человека прямо
с остервенением.
Высокий, плечистый раб принес все, что было велено. Люди,
превратившиеся из спасенных в спасательную команду, принялись
разбирать веревки и мешки.
– Хоть лепешек возьмите! – Длинное, с квадратным
подбородком лицо Дагерты хмурилось. – А лучше послали б Верзилу
гонять чужаков от лодки, а сами поели бы по-людски!
Гости разом загомонили: им, мол, кусок в рот не полезет, пока не
узнают, кого река обобрала дочиста, а кому удастся вернуть хоть
что-то из своего добра. Хозяйка махнула рукой – мол, как
угодно! – и велела растрепанной девчушке-служанке уложить в
холщовый мешочек лепешки.
– И я пойду! – сообщил из-за спины Кринаша властный
голосишко. Не попросил разрешения, просто поставил старших в
известность.
– Да куда ж ты, сыночек! – всплеснула руками Дагерта. – Не
покушал, и от реки холодом тянет!
– Пусть идет, – вступился за своевольного мальчишку отец.
– Все равно из дому сбежит и за нами увяжется. А так хоть у меня на
глазах…
Кринаш замолчал, оборвав фразу. Застыл, напрягся, словно матерый
котище, заслышавший под лавкой подозрительное хрупанье. А затем
грозно выдохнул:
– Ну, я ж его!..
И ринулся в распахнутую дверь сарая.
Послышалась возня. В дверь, протестующе кудахча, вылетели две
возмущенные курицы. Наконец появился хозяин, волоча за шиворот
упирающегося тощего, востроносого человечка, к потрепанной одежде
которого пристало сено.
– Я тебе, зараза, покажу, как от меня прятаться! –
приговаривал Кринаш.
– Я от троллей! – визгливо оправдывался востроносый. – Я
не привык! У меня тонкая натура! Я не могу работать, когда вокруг
чудовища!
– Врет! – отозвалась с крыльца Дагерта. – Он на пару со
своей тонкой натурой еще с утра от меня запрятался. А то б я его
хлев чистить отправила.
– О боги! – воззвал человечек в небеса. – Служителя
высокого искусства – чистить хлев?! Да мои картины украшают дворцы
и замки трех стран!
– Тогда почему мой постоялый двор до сих пор не украшает
вывеска? – взрычал Кринаш. – Другие, у кого денег нет, не ленятся
честно отработать ночлег и еду, а этот… Я же ясно-понятно сказал:
намалюешь вывеску – и мы в расчете!