– Ненавижу я тебя. Вон, магазин, с тебя вода. Литра два. И ужин какой-нибудь. Пирожков купи, не знаю, вафли. Всё с тебя. Ходи по магазину минут двадцать, пока я тебя буду ненавидеть.
– Я твоя младшая сестра. Ты будешь меня ненавидеть всю жизнь, – привычно отмахнулась Леся и полезла за кошельком в рюкзак.
***
Пускай весь район и звали в честь Калинина, сама деревенька была маленькой. Леся никогда не считала дома и не узнавала число жителей. Но улиц там точно пять.
В детстве все казалось больше. Дом бабушки – гигантский деревянный терем, в туалет на другом конце огорода приходилось идти будто бы полчаса. Овраг, который отделял бабушкину улицу от противоположной, был дырой в земле. После дождей его затапливало, и тогда овраг становился морем. Деревья торчали из-под воды как остовы разбитых кораблей. А коровы, бродящие в овраге, были морскими чудищами. Или просто жителями – не зря же ламантинов, морских коров, принимали за русалок.
В Калинине дороги не пришлось показывать. Сашка уверенно проехала мимо магазина с выгоревшей вывеской, свернула перед футбольным полем. Справа показался дом с палисадником и лилиями, которые цвели там все Лесино детство. Слева над оврагом возвышалась ржавая эстакада для ремонтных автомобилей. Ещё не сгнила.
– Ты думала когда-нибудь, кто её сюда поставил? – спросила Леся, глядя на эстакаду.
Но Сашка не ответила. Она смотрела вперед, снижая скорость. Смотрела на бабушкин дом. На то, что осталось от дома.
Забора уже не осталось. Сарая и хлева – тоже. Заросший травой двор и сразу начинающийся соседский участок. Выглядывала прогнившая крыша собачьей будки из-под листьев полыни.
А дом чернел. Покосившийся, неровный, подкошенный сильнейшим наводнением региона за последние пятьдесят лет. Но стоял. Окна никто не разбил. Сенцы начали разбирать на дрова, а стекла не разбили.
Леся смотрела на черный дом и не знала, что думать.
– Чёрт. Ну вот и зачем мы сюда приехали? – спросила Сашка и, вопреки своим словам, первая вышла из машины, хлопая дверью.
Залаяли соседские собаки. У бабушки тоже всегда жили собаки – Леся помнила рябого Пирата. Ещё Жучку – не совсем помнила, просто всегда была Жучка. Одна сменяла другую, но всегда они жили в соседней от Пирата будке.
– Может, мне надо гештальт закрыть, – крикнула Леся в спину сестре, неожиданно тоже разозлившись. – Я тут не была. Знаешь, сколько? Ты хотя бы помогала бабушку перевозить. А я сначала не захотела к бабушке на лето ехать, а потом наводнение, а потом не надо сюда, под ногами возиться будешь, а потом оп – и бабушка уже в Поярково живет. Я же даже с домом не попрощалась.