Лука обернулся. За ними, на скамьях повыше, сидела группа "боярских" из "Щита Перуна". В центре, развалившись с напускной небрежностью, сидел Добрыня. Его кафтан из тонкой византийской шерсти синего цвета с серебряным шитьем кричал о богатстве и статусе. Рядом – его "свита": пара таких же надменных юношей и две девушки, смотревшие на Добрыню с обожанием. Один из парней, щуплый, с острым лицом, указывал пальцем в их сторону.
– Особенно этот, с перевязанной лапой, – продолжал остряк. – Видать, корень не тот потрогал, вот и укусили. Или в драке с дворовым духом проиграл?
– Оставь, Сновид. Не стоит грязь на сапогах марать. Им тут место – в земле ковыряться. А мы… – он щелкнул пальцами, и между ними вспыхнула крошечная, яркая искра, – … мы будем повелевать громом. Как наши отцы повелевают городами.Добрыня лениво ухмыльнулся, его глаза, холодные и насмешливые, скользнули по Луке.
Лука почувствовал, как кровь ударила в лицо. "Как наши отцы повелевают городами". И убивают князей. Рука сжалась в кулак под столом. Ярость, знакомая и опасная, закипала в груди. Он хотел вскочить, броситься на этого сытого, самодовольного… Но тут его взгляд упал на Мирона. Тот сидел невозмутимо, глядя прямо на Чурилу, будто не слыша насмешек. Только его могучие плечи были чуть напряжены. Лех съежился. Ольга нахмурилась, но тоже молчала.
"Выжить. Не выделяться". Голос Гостомысла прозвучал в голове как ушат ледяной воды. Сейчас драка – это позор, наказание и, возможно, разоблачение. Добрыня этого и ждал. Он хотел унизить, вывести на чистую воду, развлечься. Лука сделал глубокий вдох, разжал кулак. Он не даст ему этого удовольствия. Он найдет другой способ.
– Простите, вы ко мне? – спросил он громко, но спокойно, так, что его услышали соседи. – Что-то не расслышал. Лекция важная, о потоках. Не хотелось бы пропустить.Он повернулся к Добрыне и его свите. Не с вызовом, а с… вежливым, чуть недоумевающим выражением лица.
В его тоне не было ни страха, ни агрессии. Была вежливая отстраненность. Словно он говорил с назойливыми мухами. Несколько студентов, сидевших рядом, тихо захихикали. Сновид покраснел. Добрыня нахмурился. Его ухмылка сползла. Он ожидал страха или злобы, а получил… равнодушие? Или хитрость?
– Молчи, купеческое отродье, – прошипел Добрыня, но уже без прежней уверенности. – Знай свое место.