– Где ещё меня встретишь, как не на выставке прерафаэлитов? – рассмеялась Эффи, – Муж без ума от этих ребят и балует их сверх всякой меры. Например, на прошлой неделе он порекомендовал Росетти одному из членов Королевской Палаты. И что вы думаете? Наш умник вдруг сорвался в Италию, и когда он вернётся – одному Богу известно.
– В этом весь Росетти, – вставил Деверелл, – у него великолепные картины но нет ни малейшего чувства долга.
– Вам обязательно стоит с ним познакомиться, – обратилась Эффи к Элизабет.
– Все эти разговоры так непривычны для меня, – произнесла девушка, – На Ковент-Гарден все иначе. Я будто бы попала в другой мир и немного боюсь.
Эффи весело рассмеялась.
– Какое милое дитя! Мисс Сиддал, а я ведь всего на пару лет старше вас! Поверьте, мы всего лишь простые смертные, и бояться нас совсем не надо. А что касается разговоров… мой супруг самый сведущий человек в живописи на всём Альбионе, но, увы, очень утомительный собеседник. Вы это вскоре поймёте.
– Я бы очень хотела.
– Но вы же никого не знаете! – всплеснула руками Эффи, – сейчас я познакомлю вас с остальными.
Эффи познакомила Элизабет с остальными художниками. Как и ожидалось, все они оказались прерафаэлитами. О близких друзьях Деверелла, Милле и Уотерхаузе, она слышала, а вот о Моррисе, Хьюзе и Ханте узнала впервые. С ними были несколько молодых натурщиц, державшихся не в пример свободнее Элизабет.
Девушка молчала, лишь изредка отвечая на вопросы. Она восхищённо рассматривала художников, с наслаждением слушала их речи. Их жизнь казалась ей чем-то удивительным. Подумать только, Хант в свои 25 лет изъездил всю Англию, создавая воздушные акварельные пейзажи. А молодой Милле последний месяц находился в центре внимания критиков. Его картина «Христос в родительском доме» вызвала настоящий всплеск дискуссий – уж слишком домашними и неканоничными казались Иисус и Мария. «Таймс» посвятил Милле целую разгромную статью. Но художника, казалось, это ничуть не волновало.
– Какие они талантливые, – думала Элизабет, разглядывая картины, – куда уж грубым рабочим Ковент-Гардена до этих юношей!
И пусть костюмы у многих были далеко не новые – меткий глаз модистки видел и потёртость ткани, и неровность швов на одеждах, всё же, их манеры значительно отличались от тех, что привыкла слышать Элизабет в своей лавке. Девушка переводила взгляд с художников на картины и видела нежные краски, приятные сердцу пейзажи и замысловатые наряды персонажей из мифов и литературы. Элизабет с гордостью рассмотрела и себя в «Двенадцатой ночи». Переодетая в мужской костюм Виола сохранила явное сходство с девушкой. Это польстило Элизабет. Она вновь взглянула на художников и узнала их спутниц в нескольких картинах.