– Мисс Ван дер Вельде? – голос Сайласа был ровным, профессионально-бесстрастным. – Доктор Торн. Я веду это дело. Вам нужно опознать тело и дать показания.
Она вздрогнула, подняла на него глаза. В них читался ужас, растерянность и что-то еще… глубокая, звенящая боль. Сайлас внутренне напрягся. Эмоции. Они всегда мешали. Затуманивали факты.
– Я… я не хочу туда идти, – прошептала она, голос сорвался. – Я уже видела его… там… в кабинете… после…
– Процедура необходима, – отрезал Сайлас, открывая дверь в предсекционную. Холодный воздух ударил в лицо. – Чем точнее формальности, тем быстрее мы найдем того, кто это сделал.
Он повел её по коридору. Она шла, едва переставляя ноги, взгляд прилип к стерильному полу. Когда они вошли в помещение, где на металлическом столе под ярким светом лежало тело, покрытое простыней до груди, Арлетта вскрикнула, коротко и глухо, зажав рот ладонью. Слёзы хлынули ручьём.
– Да, это… это Грегор, – выдавила она, отворачиваясь. – О Боже, Грегор…
Сайлас наблюдал. Истерика. Ожидаемо. Он сделал пометку в блокноте. Ему нужны были факты, а не слёзы.
– Вы сказали, были в доме, когда это произошло? Что именно Вы видели? Слышали?
Арлетта пыталась взять себя в руки, вытирая лицо рукавом, оставляя размазанные следы туши. Её рассказ был обрывистым, эмоциональным: она пришла обсудить новую выставку, Грегор был в кабинете, она пошла в гостиную налить себе воды… хруст разбитого стекла… тень… крик… тишина… её собственный страх, заставивший спрятаться за диваном… потом она нашла его.
– Тень… – настаивал Сайлас. – Мужчина, женщина? Рост? Одежда? Оружие?
– Не знаю… Темно… Высокий? Кажется… Одежда темная… – Она зажмурилась, пытаясь выловить образ из хаоса памяти. – Запах! Был запах… Резкий. Как… как растворитель. Но другой. Едкий.
«Растворитель?» Сайлас отметил. Возможно, следственный химик что-то найдёт. Но это было туманно.
– Вы ничего не трогали? Не подходили близко к телу?
– Нет! Я… я испугалась… позвонила в полицию и выбежала…
Её дрожь была почти физически ощутимой. Сайлас почувствовал знакомое раздражение. Свидетель, охваченный паникой, – худший вариант. Детали стираются, память искажается.
– Ваши картины, – неожиданно для себя самого произнес он, глядя на пятна краски на её джинсах. – Они часто вызывают сильные эмоции. Как вы считаете, могло ли творчество Грегора… или ваше… стать мотивом для кого-то? Обида? Зависть?