. Он оставляет очередной символ – меч, предрекая будущие испытания, пронзая клинком «ствол родового древа». Божество, перевоплощенное в отшельника провозглашает, что клинок обретет тот, кому по силам его взять. Угроза, нависшая над миром неотвратима, подтверждением чего становится пророчество Сигни, провозглашающее выполнение Волсунгом своего предназначения.
В представлениях скандинавов о судьбе личностное незначительно, потому что индивид – лишь частица рода и семьи, принимающая требования социума, но при этом его социальная роль не сводится к безличному осуществлению ее воли. Ориентируясь и реализуя нравственные императивы, характерные для его общности, индивид самостоятельно изыскивает способы их реализации. Групповой этос не служит препятствием для личной инициативы. В «Речах Высокого» (Hávamál), поэтическом собрании афоризмов житейской мудрости из цикла «Старшей Эдды», рисуется в полной мере самодостаточный индивид, не раз похваляющийся тем, что не нуждается в поддержке Тора или Одина и полагается исключительно на собственные силы (á mátt sinn ok megin), он «верит только в самого себя». В нем можно видеть носителя индивидуального начала, неотъемлемого от самой сути древнескандинавской этики. Боги в его восприятии – могущественные существа, с которыми индивид вступает в соглашение о взаимной верности и поддержке, и подобные отношения могут быть разорваны (как поступил, например, Víga-Glúmr, герой одноименной саги). Но существует сила более могущественная и неотвратимая, нежели власть асов, – судьба[178].
Обратим особое внимание также на образ волка, прослеживающийся в рамках повествования, что позволяет соотносить его с широким спектром анахронизмов «первобытного сознания», находивших отражение в феномене шаманизма или же «воинской культуре», одним из фрагментов которой является символика берсеркера. Заметим, что в германо-скандинавской мифологии образ волка является не только одним из самых масштабных, но и одним из самых пугающих, что соотносимо фактически с универсализацией интерпретации волка в качестве символа зла (в Скандинавии имеет несколько иные коннотации). Одина, как известно, сопровождают, наряду с двумя воронами, Хугин и Мунин[179], два волка, Гери и Фреки[180], что, по нашему мнению, демонстрирует своеобразный дуализм божественной природы, и именно по этой причине их описания можно легко обнаружить и в «Старшей Эдде», и в «Младшей Эдде», а также в поэзии скальдов. Кроме этого, символ абсолютного зла представлен также в виде волка Фенрира, который в начале конца всему сущему сорвется с цепи и поглотит солнце, и самого верховного бога Одина. Так наступят сумерки богов и конец света. Здесь волк – символ древнего хаоса и потустороннего ужаса, который ассоциировался и с воинами, умеющими превращаться в волков, но это лишь незначительная часть масштабного культурообразующего символа. М. Шпигель