Вульф не ответил – однако его рука, сжимавшая ее предплечье, дрогнула и немного ослабила хватку.
– А тогда вы оба знаете, что… – Анисимов не договорил. Он словно задохнулся, замычал, раздался неприятный хлюпающий звук, еще один – Берта едва успела выскочить за дверь, и ее разобрал безудержный, истерический смех.
Эхо похожего на колодец двора подхватило ее смех, потащило, играя – и, вырвавшись из хватки Вульфа, Берта, наклонив голову, с интересом прислушивалась к собственному голосу, продолжающему смеяться где-то в вышине.
Вишневый москвич Вульфа стоял сразу за воротами. Берта с удовольствием забралась на переднее сидение. Вульф сел и сорвался с места, не успела еще за Бертой закрыться дверца. Машину подкинуло на лежачем полицейском, и Берта, выпрямляясь, больно стукнулась затылком о низкую крышу. От удара из-за пазухи выкатилась Сиф – и, бесшумно мяукая, закопошилась на коленях ведьмы.
Шуршали колеса. Сыто урчал двигатель, расщепляя топливо на частицы чистой энергии. Берта ерзала на сидении, гладя Сиф, и то и дело косилась на брата. Тот сидел, нависнув над рулем, и неестественно выдвинутая вперед нижняя челюсть не обещала ничего хорошего.
Берта пожала плечами. Повернула рычажок музыкального проигрывателя.
Светлеющее небо, туманная дымка, сонные дома, пахнет чем-то таким летним, растительным, и Николай Расторгуев поет о весне. Берта зажмурилась, наслаждаясь этим чувством. Ночная эйфория, всесилие и ярость отпустили ее – она снова могла дышать, видеть и чувствовать как нормальный человек. Как обычная девчонка, которая провела ночь не дома, из-за чего весь мир кажется каким-то странно объемным, другим, значимым…
Щелчок – проигрыватель запнулся и обиженно замолчал; Берту снова выкинуло в реальность – больно и обидно.
– Вульф! – обиженно пробормотала она.
Тот не ответил. Сиф наконец улеглась на руках и принялась вылизывать Берте руки прохладным, шершавым, похожим на студень языком. Берта пар секунд прожигала Вульфа непонимающим взглядом, а затем, подтянув на сиденье ноги, отвернулась к окну. Смахнула противную, без разрешения выступившую слезу и сжала кулаки, вдавливая ногти в кожу ладоней. Ну ладно. Значит, обиделся. Ну и пусть.
Вульф жил в старом, еще дореволюционном доме в центре. Лифта не было – и Берта плелась за ним следом по лестнице, опустив глаза в пол и считая ступеньки.