Ветер принес странный запах. Берта с присвистом втянула воздух сквозь зубы, и оскалилась.
Чужеродный запах внес диссонанс в гармонию ночи, сломав все ее тихое обаяние. Он же заставил Берту ее поморщиться и раздавить на мелкие осколки усилием воли бутылку, брошенную кем-то пару часов назад на газон. Звон этот заставил ее вздрогнуть – и насторожиться, всем телом подавшись вперед.
Человек шел прямо на нее; шел странно – пошатываясь, переваливаясь с боку на бок, передвигая будто бы ватные ноги огромным усилием; пахло квашеной капустой. Точно – пьяница. К пьяницам Берта относилась снисходительно, понимая, чего они ищут в алкоголе – того же, что она искала в ночных плясках.
Ни звука. Только шорох – да шарканье пяток по асфальту. Куда-то делись машины; даже вечный отдаленный гул как будто стих, хотя, возможно, ей только казалось. Чего-то жутко не хватало, что-то было неправильно… что-то заставило Берту напрячься и, сняв Сиф с колен, на четвереньках, припав к земле, осторожно двинуться навстречу незнакомцу.
У машины, припаркованной у дома, вспыхнули фары, прошив насквозь ряд деревьев вдоль дороги. Берта замерла, распластавшись в тени. Человек пошатнулся – и вступил в освещенное пятно. Крик застыл у Берты в горле – так же, как и свет застыл в неподвижных, вытаращенных и остекленевших глазах ходячего мертвеца. Кожа висела на нем лохмотьями; сломанная кость торчала из изогнутой под неестественным углом ноги, плечи перекосило, и руки свисали почти до колен. Он не видел Берты – но шарканье истертых ног по асфальту, шевеление под ветром отслоившейся кожи вызвало в ней такой животный страх и отвращение, что она завизжала – и, отскочив назад, бросила всю эту улицу, фонари, дома и деревья на мертвеца, желая сплющить, раздавить, вогнать обратно в землю, уничтожить…
Мир сжался до размеров точки, замер, дрожа, и вдруг взорвался, скинув Берту с себя.
Сиф терлась головой о Бертину щеку, встревожено и безмолвно мяукая, и что-то острое впивалось в тело. Пошевелившись, она поняла, что это обломки асфальта, и закашлялась от попавшей в горло пыли.
– Где он? – прошептала Берта, с трудом открывая глаза и подставляя пальцы шершавому язычку Сиф. Все вокруг было каким-то расплывчатым – она никак не могла сфоксировать взгляд. А когда наконец смогла, брови ее поползли вверх.