Работник отеля – скорее всего, анархист – открыл перед ними дверь:
– Торопитесь!
Выйдя на слепящее солнце Рамблы, он замешкался, попытался развернуться, но она потащила его дальше, с силой дернув за больную руку, отчего он даже запнулся.
– Хочешь, чтобы тебя расстреляли? – спросила она тихо, но жестко.
Он снова попытался вырваться, и снова она потащила его за собой.
– ПОУМ объявили вне закона, – прошептала она.
Не может быть!
– Всех наших казнят. Говорят, Нин уже мертв.
Нин! Харизматичный лидер ПОУМ, с которым он познакомился всего несколько недель назад в ходе уличных боев[28].
Она перевела его на другую сторону широкого бульвара, заполненного гражданскими гвардейцами, и скоро они нырнули в лабиринт старого города – квартал пролов, бастион анархистов, где они были в безопасности. На боковой улице нашли кафе потише и заказали кофе, надеясь, что хозяин их не подслушает.
– Как нам быть? – спросил он Айлин.
– Проставить визы в паспортах и уезжать. Но в «Континенталь» тебе нельзя – он кишит шпионами. Они не должны знать, что ты вернулся, иначе схватят и тебя.
– Придется найти другой отель.
– Там тебя предадут – все отели обязаны сообщать о постояльцах. Нет, тебе придется залечь на дно. Я все продумала. Чтобы уехать, нужно, чтобы наши бумаги одобрили в британском консульстве.
– Но на это же уйдет куча времени. – Он устал и ослаб от ранения, одна перспектива ночевки на улице наполняла ужасом. – Нет, я вернусь в номер; это параноический бред. Я им ничего не сделал. Если им нужны все, кто сражался на улицах, придется арестовать сорок – пятьдесят тысяч человек. Нет!
Она крепко стиснула его запястье и с силой прижала руку к столу.
– Послушай! Стаффорд Коттман и Уильямс – они лежали с тобой в санатории «Морин», помнишь? Они говорят, приходила полиция, искала членов ПОУМ, забрала даже тяжелораненых – скорее всего, чтобы казнить. Они вдвоем сумели скрыться, но слышали, что полиция особенно интересовалась твоим местонахождением – и забрала все твои вещи, даже одежду.
– Испанцы? Проводят чистки? – Он рассмеялся. – Разве что только после маньяны[29].
Она снова прижала его руку к столу.
– От этого не отмахнешься, Эрик. Все не будет хорошо. Всех, кого считают троцкистами, арестовывают и расстреливают.
– Но я же не троцкист.
– И Нин – не троцкист… не был