приставали ко мне с просьбою надеть кипу и пожертвовать деньги на их нужды или какой-нибудь младшекурсник-политолог, зажав меня в угол, предлагал подписать петицию «во имя мира на Ближнем Востоке», я всегда говорил себе: еще один предположенец. Доктор Морс был завзятым предположенцем – впрочем, как и все мы, в равной мере евреи и гои, завзятые (пусть и непредвзятые) предположенцы. Когда я был маленьким, возле станции метро «Тремонт-авеню» частенько стоял золотушный нищий, побрякивая монетками в бумажном стаканчике, который он сжимал в единственной руке. Много лет спустя я столкнулся с ним в автобусе на Манхэттене, нищий нес пакеты с покупками из универмага «Мейсиз», нес их в обеих руках, обеими руками… Кто из нас не предположенец? Отец частенько рассказывал, как работал на фабрике в Гарменте; один из его коллег, простоватый и смирный поляк, решил сделать предложение любимой девушке и купил кольцо с бриллиантом. Однажды поляк принес кольцо на работу, чтобы показать коллегам-евреям и спросить их мнения, как будто резать ткань – то же самое, что резать драгоценные камни и евреи с их еврейской смекалкой разбираются абсолютно во всем. Поляк совершенно искренне хотел, чтобы каждый из коллег рассмотрел бриллиант и оценил покупку: «Вы, ребята, в таких делах понимаете… скажи мне, Янкель, Ицик, меня облапошили?.. Я купил его у одного из ваших, но не из тех, кого я знаю и кому доверяю… вы ведь скажете, облапошили меня или нет, правда?» Разумеется, все евреи фабрики отложили ножницы и принялись рассматривать кольцо, поднимали его к свету, вытирали о фартук, ворковали над ним, точно над ясноглазым младенцем, говорили поляку, мол, оно великолепно, оно стоит тех денег, которые ты заплатил, выгодная сделка, поляк сиял: служение в алтаре церкви предположенцев. Еще был случай с маминым братом, моим дядей Изей, эрзац-бакалейщиком, в 1940-х и начале 1950-х он постоянно занимал деньги у моих родителей и бог знает у кого еще, по всему Гранд-Конкурсу, чтобы открыть лавку; сфера ее деятельности и адрес менялись каждый раз, как его об этом спрашивали (продуктовый ларек на Вебстер, обувной магазин на Парк, цветочный в Испанском Гарлеме
[25], книжный для государственных служащих за пределами семитской вселенной Виллиджа), в конце концов дядя Изя перестал отвечать на вопросы, исчез, но даже тогда мама верила в него – у него все получится, он вернется. Даже после того как за ним явилась банда Колли, даже после прихода парней Мандзонетто и даже после того, как обезображенный почти до неузнаваемости – почти, но не вовсе – труп дяди Изи нашли неподалеку от строительной площадки моста Костюшко на берегах Ньютон-Крик. У него все получится, он вернется… Церковь одна, предположения разные.